Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона
Шрифт:
Что ж, Кролик, очень надеюсь, что скоро увидимся. Пожалуйста, пиши почаще.
В.
30 октября 1945
Дорогой Кролик,
прошлой ночью прочел «Крах». Первоклассная, здоровая литература. Очень мне понравилось — равно как и твое стихотворение. Подари мне свою книгу на Рождество и не забудь про дарственную надпись. Отлично написанная вещь; отлично написанная и весьма здравая.
Как поживаешь? В Бостон не собираешься?
Я перевел кое-что из Лермонтова и написал довольно большой кусок романа.
Сколько
В.
Книга Симонова{128} не лучше и не хуже всего того вздора, который издается в России последние 26 лет (исключение составляют Олеша, Пастернак и Ильф — Петров).
24 декабря 1945
Дорогой Кролик,
существуют несколько причин, объясняющих, почему «Гамлет» — даже в жутких, изуродованных сценических версиях — привлекает и истинного ценителя, и зрителя невзыскательного. 1. Всем нравится, когда на сцене появляется призрак. 2. Короли и королевы также привлекательны. 3. Число и разнообразие смертей в этой пьесе велико, как нигде, а потому а) убийство по ошибке; b) отравление (в пантомиме); с) самоубийство; d) смерть от воды и от лазания по деревьям; е) дуэль; f) снова отравление и прочие прелести за кулисами не могут не доставлять удовольствие. Между прочим, критикам никогда не приходило в голову, что Гамлет ведь убивает короля в середине пьесы; то, что жертвой оказывается не король, а Полоний, не отменяет того факта, что Гамлет с королем разделался. Антология убийств.
Мы все же надеялись, что ты у нас в эти дни появишься. <…> Я в поте лица тружусь над романом (и очень хочу показать тебе пару новых глав). Ненавижу Платона, на дух не переношу Лакедемон и все идеальные государства. Я вешу 195 фунтов.
Душевно твой
В. Набоков.
Спасибо за восхитительного Афанасьева!
1946
1 февраля 1946
Дорогой Кролик,
спасибо за твои замечания {129} (хотя я и не понял, что ты имел в виду под моей «американизацией»). Лермонтов в самом деле банален, мир печали и слез — пошлость (к тому же тавтология), и коль скоро я к нему достаточно равнодушен, я не стремился улучшить те места, которые вызывают у тебя вопросы. Впрочем, все, на что ты обратил внимание, совершенно справедливо. Кстати, в черновике у меня был конь с черной как смоль гривой.
Десятого числа этого месяца я принимаю участие (вместе с Эрнестом Симмонсом {130} и каким-то драматургом) в радиопередаче про гоголевского «Ревизора» из серии (кажется) «Приглашение к знаниям». Поэтому еду в Нью-Йорк и буду очень рад тебя там увидеть. Приеду 9-го, во второй половине дня. Пока не знаю, где найду un g^ite. [93] На две ночи. В понедельник должен вернуться.
93
Здесь: приют (франц.).
Когда увидимся, расскажу о многом; развею
Твоя статья о Чайковском превосходна.{131} Но надо было ему и его братцу всыпать за либретто к операм. И всыпать как следует.
Надеюсь на скорую встречу.
В.
7 февраля 1946
Еду отсюда одиннадцатичасовым в субботу, поэтому у тебя буду, думаю, в районе 4-х.
Дорогой Кролик,
вижу, что мой нехитрый намек свое действие возымел. Большое спасибо. Я отправил тебе телеграмму, но выяснилось, что сейчас «забастовка» или что-то в этом роде, поэтому телеграмма может опоздать или затеряться.
Видел бы ты Пиковую даму в старые времена в Мариинском театре! Костюмы были пошиты по моде начала XVIII века, так что отношение восьмидесятилетней старой графини к версальскому двору и к Марии Антуанетте было по меньшей мере нелепым, а либретто — отвратительным! Примерно в 1912 году, однако, Музыкальная драма в эту и некоторые другие оперы внесла ряд изменений. (Помнится, в последней сцене «Кармен» двое английских туристов в ладно скроенных клетчатых пиджаках фотографируют происходящее, а на стене висит настоящий плакат «Corrida de toros».) [94] Буду очень рад скоро с тобой увидеться.
94
Бой быков (исп.).
В.
В февральском номере журнала «Эллери Куинн» тебе досталось от какого-то господина.{132}
[На полях]
Загадка: превосходный перевод на французский язык песни из пушкинских «Цыган» в либретто Галеви{133} к «Кармен». (Возможно, этот перевод был найден в бумагах Мериме?)
16 февраля 1946
Дорогой Кролик,
я по-прежнему в постели, «пребываю в блаженном покое». По возвращении температура у меня была около 102.
Рад был тебя повидать. «Встретить американца всегда приятно, ибо я принадлежу к тем людям, которые полагают, что ни безумие монарха, ни заблуждения министра в давние времена не помешают нашим детям в один прекрасный день стать гражданами огромной страны под флагом, в котором „Юнион Джек“ будет сочетаться со „Звездами и полосами“» («Знатный холостяк»).{134} <…>