Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона
Шрифт:
Ты спрашиваешь меня, что я думаю о Колетт. C'est pour les gosses. [195] Второразрядная литература, из тех, что читают на пляже. Не о чем говорить.
Зато пристальный взгляд вызывает у меня пристальный же интерес. У тебя и в самом деле есть какие-то соображения на этот счет? Хочется узнать о них поподробнее.
Спасибо за статью Гарольда Николсона. У меня создалось впечатление, что причины его привередливого недовольства следует искать в области политики. Когда-то он был настроен очень просоветски, в былые времена повязывал даже красный галстук, и я слышал, что гувернантка из его «Каких-то людей» — это та самая старуха-англичанка, что одно время служила гувернанткой у моих младших сестер в Петербурге. Должен признаться, книга эта мне тогда очень понравилась, зато поздние
195
Это для детей (франц.).
Будь здоров.
В.
9 Мейнард-плейс
Кембридж, Масс.
21 февраля 1952
Дорогой Кролик,
хорошо, что предупредил меня, что не будешь участвовать в этой унылой гоголевской истории.{241} Симмонс тоже мне написал, но на его письме стоял адрес Корнелла, и добиралось оно до меня целую неделю; получил я его уже после твоего письма, незадолго до энергичного телефонного звонка «Эрни» (как называет его Гарри),{242} которого мое молчание озадачило. Конечно, ты прав, и «это все пустое» (как заметили Татьяна Ларина и Фанни Прайс).{243} Я сказал ему по заснеженному телефонному проводу, что только в том случае, если они заплатят солидный гонорар, я готов рассмотреть, и т. д.
Ты так и не написал мне, прочитал ли «Ланс». Мне казалось, что я довольно удачно вплел в текст Уайтов и Уилсонов. Так мы поедем в Нью-Йорк встречаться с Шонами? Мне хочется спокойно поговорить с тобой эдак часа четыре с половиной за стаканчиком вина, после чего будем долго, подперев голову локтем, ужинать.
Здесь мы отлично проводим время. Дважды в неделю, стоя над пропастью, в которой сгрудилось не меньше пятисот студентов, мечу громы и молнии в Сервантеса и выкручиваю руки Достоевскому на занятиях по русской литературе.
Страшный опыт весны 1948 года, когда мне пришлось делать анализ мокроты и бронхоскопию, вновь, точно привидение, прокрался в мою жизнь после того, как на самом заурядном рентгеновском снимке у меня обнаружилась «тень за сердцем». Тень эта преследует меня больше десяти лет, и ее природу ни одному врачу по сей день постичь не удалось. «Тень за сердцем» — чем не название старомодного романа!
У нас прелестный, покосившийся от времени дом с массой bibelots и хорошей biblioth`eque, [196] этот дом сдала нам прелестная лесбиянка Мей Сартон.
196
Безделушек… библиотекой (франц.).
Наши с Верой самые теплые пожелания Елене и тебе.
В.
Талкотвилл, Нью-Йорк
26 августа 1952
Дорогой Володя,
Принстон только что получил субсидию от одного из фондов-миллионеров и теперь имеет возможность приглашать оригинально мыслящих лекторов со стороны. Читаешь в общей сложности шесть лекций (или проводишь беседу — на выбор), одну лекцию в неделю, и больше от тебя ничего не требуется. Жить, правда, ты должен в Принстоне весь семестр и посещать, тоже раз в неделю, лекцию своего коллеги, что, по словам Марио Праца, — чистый садомазохизм. После лекции предполагается проводить дискуссии, в ходе которых ты будешь подвергаться нападкам со стороны «новых критиков» и недавно обращенных католиков. За все это ты получишь 5000 долларов. Я порекомендовал им пригласить тебя, Сирила Коннолли и Праза, а также целый ряд других людей; боюсь, однако, что они предпочтут позвать полуакадемических посредственностей, с которыми им проще иметь дело.
Живу я здесь лучше некуда. Этот дом принадлежал семье моей матери и после ее смерти достался мне. Построен он был примерно в 1805 году. Талкотвилл — место старомодное и довольно странное.
Уезжаем мы отсюда в День труда; в сентябре буду в Уэллфлите.
Привет Вере.
ЭУ.
Голдвин-смит (Холл)
Корнелл
21 октября 1952
Дорогой Кролик,
спасибо от нас обоих за твой новый сборник Брега Лучезарные. Думаю, буду читать — или перечитывать — эти стихи с огромным удовольствием и, когда ты ждешь этого меньше всего, метать в тебя критические стрелы.
Благодарен тебе также за трогательную принстонскую рекомендацию. Пока, увы, никакого приглашения не последовало.
Если ты откроешь словарь Вебстера 1949 года издания (а возможно, и издания предыдущих лет), то в рубрике «Биографические имена» прочтешь про своего героя [маркиза де Сада. — А. Л.] следующее: «Сад, де… — французский солдат и извращенец». Вдумайся в эти две профессии в сочетании с «грязным» эпитетом («французский») и изысканным ритмом всей фразы (амфибрахическим и строгим).
Твой
В.
Принстон, Нью-Джерси
3 ноября 1952
Дорогой Володя,
вебстерское определение Сада привело меня в восторг. Я уже получил с десяток писем от возмущенных садистов — некоторые написаны неразборчиво.
Тебе когда-нибудь приходилось читать уголовный роман Чехова Драма на охоте? Он выходил частями в 1884–1885 годах, но больше никогда не переиздавался. Вещь, по-моему, весьма примечательная, не понимаю, почему вокруг нее так мало шума (был, правда, снят по этому роману голливудский фильм). Обязательно прочти его, если еще не читал. Это третий том нового советского собрания сочинений — есть Драма на охоте наверняка и хотя бы в одном из изданий более старых.
Живем мы здесь припеваючи. О такой работе можно только мечтать. Я уговаривал их пригласить и тебя, и они вроде бы не против, но в их списке больше семидесяти имен; к тому же человек, который за это отвечает (он наполовину бельгиец, наполовину южнокаролинец), крайне рассеян: вечно опаздывает на поезд и теряет ключи. Тебе и он, и его сподручные очень бы полюбились.
Привет Вере.
ЭУ.
1953
Портал, Аризона
3 мая 1953
Дорогой Кролик,
это великолепное место неподалеку от Парадайс [197] (город-привидение), в шестидесяти милях от цивилизации (Дуглас); от кактуса до сосны здесь — десять минут на машине, а оттуда в гору — рукой подать до осины. Слово portal [198] довольно причудливо ассоциируется в моем уме (где всегда роилось больше ассоциаций, чем мыслей) с неким эвфемизмом из твоей «Гекаты».
По пути сюда мы так с вами и не повидались. Я, впрочем, был на грани нервного срыва и для общения не годился. Два месяца в Кембридже я только и делал (с девяти утра до двух часов дня), что писал комментарии к «Е. О.». Гарвардские библиотеки превосходны. Я даже отыскал в них сонник, в котором Татьяна нашла объяснение своему провидческому сну. Труд мой составит страниц 600, войдет сюда и (ритмический) перевод всех известных пушкинских строк (даже тех, которые он вычеркнул). Когда пришло время покинуть Кембридж, я был так издерган, взвинчен и измучен бессонницей и всем прочим, что решил на несколько месяцев отложить Пушкина и начать перепечатывать новый роман (о котором расскажу подробнее осенью). Несколько часов в день у меня уходит на ловлю бабочек. Мне вдруг пришло в голову, что можно было бы вместо Стерна взять со студентами Филдинга, но «Том Джонс» ужасно однообразен (чего стоят эти его довольно беспомощные отсылки к Хогарту).
197
Paradise (англ.) — рай.
198
Вход, ворота (англ.).