Из последних сил
Шрифт:
Я на тот момент думал, что ничего страшнее в моей жизни уже не будет. И тут она добавила: «И вторая. Возле яичников!»
Снова Бостон, на сей раз уже мгновенно. Деньги были. В клинике Надю уже знали, доктор та же была… Я Надю когда к ней в клинику привез, они обнялись и расплакались. Обе. Только я не плакал. Не мог. Глаза словно высохли. Осталась только решимость. Я эту опухоль так возненавидел, что решил: любой ценой ее изведу. Куда бы она не проросла — везде найду, любые деньги заплачу, Надю буду поддерживать и уговаривать, ни на секунду ее не оставлю… Но дрянь эту найду и выжгу!
Доктора Сьюзен звали. Знаешь,
Так что чушь это все, про то, что тепла у пендосов не хватает. То есть не так. Есть пендосы, а есть американцы. Как и у нас, есть русские, а есть жители рашки.
В общем, перед операцией я попросил у Сьюзен, чтобы когда она опухоль извлечет, она мне ее отдала. Она ничего не сказала… Все поняла сразу, хотя английский мой — никакой, прямо скажем.
И сразу после операции — отдала. Две стеклянные колбы. В одной — небольшой кусочек легкого. Темная пористая ткань, в которой — кусочек чего-то чуть более темного и чуть более плотного. А во второй — вообще сложно понять что. Кусочек смерти…
Я эти два кусочка сжег тем же вечером. Прямо в номере отеля! Положил их на тарелку, взял баллон лака для волос, поднес зажигалку и таким вот огнеметом поливал их минут пять, пока они не обуглились до неузнаваемости.
Снова курс химиотерапии. Снова у Нади выпали волосы, снова она угасала у меня на глазах… Я, как и обещал, был с ней рядом все время. Только однажды улетел на неделю в Москву, выполнить очередной заказ Шрама. Конспирация — прежде всего, поэтому как Виктор Балабин я прилетел из Бостона в Москву, а оттуда — в Новосибирск. Уже из Новосибирска — как Дмитрий Власов, я улетел в Москву.
Я спрашивал у Сьюзен, каковы ее прогнозы, и можно ли хотя бы в этот раз обойтись без химии. Прогнозов не было. По всем анализам выходило, что в организме Нади не осталось ни следа раковых клеток, но онкология — такая хитрая штука, что мастерски прячется от любых анализов, да и вообще ведет себя непредсказуемо. Поэтому доктор, как и после предыдущей операции, считала, что болезнь побеждена, но гарантий дать не могла. Когда речь заходит о раке — гарантий дать не может никто в целом мире.
Таким же был ответ и насчет химии, убивавшей Надю едва ли не быстрее опухоли. Можно не делать. Операция прошла успешно, следов рака нет, да и сама химиотерапия — вещь очень тяжелая для пациента. Но зато действенная. И как бы тяжело не было — лучше сделать. Лучше пережить это… Но на все воля пациента: если сил больше нет — давайте не будем делать.
Сделали. Пережили. Прямо из США улетели в Швейцарию, в горы, на курорт. Пациентам после операции на легких полезно полечиться в горах…
Месяц провели там. Хорошо, когда деньги есть… Надя быстро шла на поправку, снова начала улыбаться, нормально есть, нормально дышать… Я за это время еще дважды летал в Москву. Она смотрела на меня с укором, но ничего не говорила. Понимала: иначе — никак. Понимала, что все это я делаю ради нее. А для меня убивать уже в привычку вошло, я уже делал это без каких-либо терзаний и сомнений. Приезжал в офис к Шраму, оговаривал сумму, изучал исходные данные — где объект живет, на чем и куда ездит, и ехал выполнять задание. Обычно в пару дней укладывался… Уже даже какой-то азарт появился, какая-то гордость за то, кто я и что умею. Я старался все по высшему разряду сделать… Шрам — не Горбунов, ему не нужно было никому головы отрезать. Он — бизнесмен, пусть его бизнес и на крови. Поэтому неугодные ему люди исчезали аккуратно и красиво. Разбивались на машинах, падали в реку с мостов, поскальзывались на тротуаре и падали под колеса грузовиков.
Иногда задания не были связаны с устранением напрямую… Иногда они были в лучших традициях шпионских боевиков. Записать на видео, как некий политик занимается сексом в номере на 20-м этаже дорогой гостиницы. Кто сможет на такую высоту видеокамеру поднять тихо и незаметно? Только я… А аккуратно изъять из кабинета полковника полиции компьютер и сейф? А накидать ему домой через форточку 20 килограмм кокаина за час до внезапного приезда отряда ОМОНа, вызов которого кем-то задуман и проплачен?
Так и жил, не испытывая нужды в деньгах и больше не думая о том, кто я. Боялся я только одного: что на наши с Надей путешествия и соответствующие им расходы обратит внимание кто-то в налоговой или еще в какой нехорошей службе в России. В самом деле: брат с сестрой, нигде не работающие, катаются по миру, лечатся в дорогих клиниках и прочее, прочее. Но никого мы так и не заинтересовали… И слава Богу.
После Швейцарии все снова стало хорошо. Регулярные обследования не выявляли ничего, показывали, что Надя здорова и рак больше не вернется. Еще месяцев девять. По настоянию лечащего врача здесь, в России, спустя три месяца после возвращения Надя снова прошла курс химии. Та дрянь, что вводили ей через капельницу, укорачивала ей жизнь, отравляла организм, но она же убивала и рак…
Странная штука этот рак. Вот все знают, что если смолить по две пачки сигарет в день — ты здорово повышаешь шанс заработать рак легких. Это логично. Но как объяснить то, что он появляется иногда у молодых людей, живущих в деревне, никогда не куривших и не дышавших канцерогенными выхлопами машин?
И как объяснить, что спустя девять месяцев после удаления последних опехуолей, Надя впервые пожаловалась на головную боль, которая не снималась ни анальгином, и парацетомолом, ни аспирином. Только немного ослабевала после приема лекарств.
Томография показала: новое образование. На сей раз — прямо в мозге.
Мы снова улетели в Бостон… В Бостоне — новая порция обследований и вердикт: Сьюзен и ее коллеги за эту операцию не возьмутся. Не их профиль. Лучше — в Тель-Авив, там есть клиника и доктор, специализирующийся именно на опухолях мозга.
Летим в Тель-Авив. Никаких обследований, доктору достаточно тех данных, что мы привезли с собой. Он настроен оптимистично, сразу назначает Наде очередную порцию химии и говорит, что операция — через две недели. За рубежом доктора всегда настроены оптимистично. Они верят в себя и в пациента… У них богатый опыт и они знают, что в большинстве случаев рак можно победить.