Из России с любовью
Шрифт:
– Ты пытался меня убить.
– Я защищался! Когда вы Толику руку сломали и Мокрого уронили, я подумал – насмерть. Вот и ударил. А так не собирался, зуб даю! Наоборот, я хотел Толяна остановить. Я и раньше его останавливал, а то он совсем псих. По-моему, Седой за этим меня к нему и приставил.
– С трудом верится.
– Я правду говорю! Мы с мамой три года как в Закуток переехали. Из Крупинска. Там для мамы работы совсем нет, – он все-таки начал исповедь. – Я здесь в колледж поступил на механика горно-обогатительного оборудования и в секции карате и самбо
– Всем сразу?
– Здесь да, они в разные дни идут, а дома сначала боксом, а потом ушу. Кхм, – кашлянул и, немного подумав, продолжил: – В секции меня Седой и приметил. Тогда я не знал, кто он такой на самом деле – депутат, и все. Предложил поработать в его охранном агентстве, я согласился. Вот, до сих пор работаю, – последнее сказал, криво усмехаясь.
– Не нравится, что ли?
– Нет. Поначалу вроде как понравилось: долги выбивать, с барыг за крышу бабло брать – святое дело. Деньги свои появились, человеком себя почувствовал. А потом пару раз пацанов за просто так избили и чуть не зарезали – они Толяну не понравились. Я его тогда еле остановил, чтоб не насмерть. А в последний раз девчонку по кругу пустили. Не проститутку, насильно…
И выдавил из себя:
– А я… просто ушел. Но что я мог сделать?! – сокрушился, сжав кулаки до белизны костяшек, и с надеждой посмотрел на меня.
– Уйти совсем, – подсказал я, пожимая плечами. Элементарный же выход.
– Как?! Оттуда так просто не вырвешься!
– У вас прямо мафия, – усмехнулся я с издевкой.
– Конечно, – твердо сказал Верес. – Если уходишь – докажи, что не расскажешь, а это кровью повязаться надо. Иначе – везде достанут.
– Неужто везде? Седой киллеров по всей стране нанимать станет?
– Зачем? У него связи в ментовке и у блатных по всей России. Найдут обязательно! Тогда он кого-нибудь из своих пошлет. Говорят, у него спецы есть – любого киллера за пояс заткнут. Да и куда я поеду?
Я позволил себе усомниться. Отдавала его речь каким-то мальчишеством, со страстью к тайнам. Или сериалом.
– Так он у вас Аль Капоне! Если не круче.
– Да, – убежденно подтвердил «мафиози». – А та девчонка мне по ночам снится, – почти прошептал, смыкая веки.
Я сидел расслабленно, с закинутыми за спинку скамейки руками. Думал. Вернее, ни о чем не думал. Неохота было влезать в местные дела, но уже увяз по уши. Странная аура у парня опять же интересовала.
– Допустим, стану я с тобой заниматься. Как на это твое начальство посмотрит? И все равно тебе из вашей «мафии» уходить придется, и я тебе в этом не помощник.
– Начальство не узнает, – оживился фанат единоборств, – а уходить… не знаю. Я по-любому отсюда сваливать решил, только не думал так скоро. А меня могут и просто так отпустить, я ничего секретного не знаю.
Сам себе противоречит: свидетель группового изнасилования, где замешан сын босса, – не секретные сведения? Вроде не глупый, но пацан пацаном или… не хочется думать, что подослан.
– Что ты знаешь про Славика? – спросил, сам от себя того не ожидая.
– Зинкин
– Бывший.
– Разве? Пацаны Зину его женой считают. Не в обиду вам. Так, сплетни разные ходят о том, что злится на свою бабу, вроде как поссорились и разъехались.
– Конкретно о нем: кто, чем занимается, характер.
– Откуда я знаю, чем занимается? Он под Паровозом ходит. Бригада у него. На стрелки ездит. Что интересно, у всех его пацанов джипы, а он один на простом бумере. Наши его жадным считают, на бензин, мол, тратиться жадничает. Вроде все.
– Характер, – напомнил я.
– Безбашенный он, злой. Боксом занимался, перворазрядник. Выше бы поднялся, если бы голову не терял. Говорят, на ринге дуром пер, о защите забывая. Будто пелена ему на глаза падала. Но в удары вкладывался и соперников садил часто. Себе на уме, ни с кем толком не общается. Всегда со стволом ездит. А! Он собачник! На собачьи бои своих питбулей куда-то в другую область возит.
– Ну вот, хоть что-то. – Теперь слово «колдун» стало еще понятнее. Натравить пса на собачника – чудо. То, что упертый, – плохо, что не общительный – хорошо, в одиночку станет действовать, как я и предполагал. Тем более – развод в секрете держит.
– Хорошо, с этим Славиком с грехом пополам разобрались. Как думаешь, что он предпримет…
– Если о вас с Зиной узнает? Прибить может. И вас, и Зину. Я так думаю.
Я помолчал, барабаня пальцами по спинке лавки.
К сожалению, придется в местные дела углубиться. Если Славик такой, каким его описал Верес, то оставлять Зину тем более нельзя… Но как не хочется в эти дрязги вникать! Так же мерзко, как в банку с пауками лезть. Надеюсь, это последнее задание «провидения», чтоб ему пусто было…
– Ответь еще на один вопрос: ты, случаем, не экстрасенс?
Верес вздрогнул. Глаза вылезли из орбит. Потом он отстранился и уставился в землю. Сказал со злостью:
– Посмеяться хотите?
– Ни в коем случае! Наоборот, мне интересно, с чего это у тебя началось и в чем проявляется, – сказал как можно серьезнее.
– Серьезно?! Вы верите!?
– Более того, я сам экстрасенс. – Этой фразой, произнесенной железобетонным тоном, я его добил.
Парень вскочил, походил туда-сюда, успокаиваясь; сел. Поборолся с собой, вороша пятерней волосы, решаясь чуть ли не на самую интимную откровенность, и начал рассказывать, все еще подозрительно на меня поглядывая – не засмеюсь ли.
– Когда я на ушу перешел, то тренером у меня стал Равиль Шамсутдинович. Он в Китае это искусство изучал, много техник медитации оттуда привез и не только гимнастике учил. Даже не столько связкам, ударам, упражнениям, как управлению энергией «ци», а для этого и нужны медитации. Мне больше всего понравилась техника «созерцание мира». Это надо в тайге сидеть и просто наблюдать. За травой, деревьями, муравьями. Слушать пение птиц, ощущать, как ветер шумит, дышать правильно. Объять все, что видно и слышно, что чувствуется кожей и что ловит нос, объединить мысли, открыться миру, впитать его в себя и себя ему отдать.