Из рук врага

Плотников Сергей Александрович

Проследовав по песчаной схеме, я вошёл в нужный дверной проём, узнал сразу — он выделялся изрядной шириной и тем самым светящимся знаком в круге, что был нарисован на песке. А внутри… На секунду мне показалось, что никакого переноса и не было — так знакомо выглядела стойка ресепшена с мордоворотом-«непускателем», разве что турникеты отсутствовали. С моего ракурса была прекрасно видна тонкая каменная плита, установленная под углом к столешнице, и фосфоресцирующие зелёным на ней знаки: ни дать ни взять пульт охраны в навороченном московском офисе, только узнаваемого монитора компа нет. Ещё слегка диссонировала с образом частной охраны одежда — мужик был целиком в кожаном прикиде (ему не жарко?), да и копьё с каменным наконечником (всё тот же «базальт»), прислонённое за спиной.

Страж дверей свои функции, на мой взгляд, не выполнял: сидел, откинувшись на спинку стула, смотрел в никуда и, почувствовав мой взгляд, только лениво дёрнул головой в глубь коридора: мол, тебе туда — и поставил меня в игнор. Н-да. Очень радушный приём.

Дальше было ещё проще: коридор был один, по нему деловито сновали люди, то и дело заходя и выходя в многочисленные двери, за которыми просматривались небольшие кабинеты с окнами и без. Те, которые без окон, и коридор после первого поворота подсвечивались «лампами»-цепочками опять зелёного света, и люди при этом прекрасно ориентировались — похоже, видели ничуть не хуже меня. Я даже углядел троих, одетых не по пустынной моде, — среди них затесалась и первая встреченная мной женщина, средних лет, с платком на голове, в кофте с рукавами и в юбке до пола. К слову, дама занималась делом нужным и благородным — мыла пол шваброй с тряпкой (помню, такие в глубоком детстве были), окуная её в замызганное деревянное ведро. Кра-со-та! Куда же я всё-таки попал… и «в когда», что ли? Впрочем, такой контраст… м-м-м… технологий наверняка можно увидеть и дома — в каком-нибудь Бейруте или что-то типа того: компы и коврики для намаза, самолёты и глиняные сакли… Ассоциации такие… Ага, вот и дверь с нужным символом-табличкой рядом. Постучав по деревянному полотну (где они столько дерева берут в пустыне и не менее мёртвых горах, интересно?), я решительно толкнул створку и вошёл. Ну и что у нас здесь?

9

Дежавю. Именно это чувство, опять не побоюсь этого слова, надо мной довлело, когда спустя полчаса я вышел из кабинета. Я, конечно, могу ошибаться, но… меня только что приняли на работу! Правда, обозвали неопознанным словом «курез» — солидный пожилой мужик довольно средней европейской наружности с сединой, захватившей половину головы и всю бороду, повторил его несколько раз, в контексте: а, опять курез пришёл, сколько ж вас тут! Что было особенно прелестно, у местного HR была бумажная анкета, которую тот заполнял — внимание! — светящимся каменным стилом. Меня аж прям перекосило, когда я получил на руки небрежно начерченную схему «куда идти дальше» после «немого» собеседования: попытка поговорить со мной и в этот раз, уже на трёх языках. Если смотреть на лист сбоку, было видно, что след «ручки» — не что иное, как выжженная канавка на бумаге. Охренеть. Значит, терморучки, которые в нашем мире так и не изобрели, здесь есть, как и дистанционно управляемые светильники, и оружие, а вот сетевого хранения информации нет — пиши бумажки. Ну что я могу сказать? Супер. Просто супер. Похоже, моя единственная профессия тут совершенно бесполезна. И кем меня приняли тогда? Хотя идея у меня есть…

10

Слышали прикол о сильном программисте? Ну, когда в IT-отдел заходит директор и спрашивает: «Здесь есть сильные программисты?» И те, кто сказал «я», идут таскать системники. Так вот: я — сильный, разносторонне образованный сисадмин… Мне доверили швабру! Пожилая дама в платке — по одежде, копия уборщицы — изучила схему в моих руках, а когда проблема дискоммуникации опять себя проявила, вздохнула и начала с выражением ангельского терпения на лице назвать вещи, всё, что находилось в её «кабинете»-подсобке. После чего была поставлена задача: «мыть отсюда туда» (я старательно запоминал слова), и процесс был всячески проконтролирован. После освидетельствования результатов подобревшая начальница оставила меня на своём рабочем месте где-то на полчаса, вернувшись с маленьким каменным диском на верёвочке, который мне заставила надеть на шею. Потом заперла свою обитель огромным, явно кованым и очень примитивным ключом (!) и увела за собой. В новую жизнь, разумеется…

11

Яне буду всё подробно описывать. Нет ничего особо интересного в том, как мне выделили «апартаменты» (в огромной Башне, оказывается, отдельная комната полагалась даже последнему уборщику), ни как научили разбираться в нехитром жизненном расписании. Жизнь в зелёном освещении протекала весьма рутинно — тряпка, ведро, резко пахнущее, видимо, дёгтем (никогда его вживую не видел), желеобразное мыло, которым и пол мыли, и голову с телом. Зато я выяснил, откуда в Башне столько дерева: оно тут… само росло. Честно сказать, когда мне показали местные «удобства», я не отшатнулся (с воплем) только потому, что принял то, что вижу, за банальные трубы. Ну да — Башня огромная, труб должно быть много, делать же декоративную отделку в помывочной — излишняя трата труда, по мнению местной верхушки. И только войдя в не такое уж и маленькое помещение, я понял, что большую его часть занимают совсем не трубы — это были корни и стволы! Я как-то смотрел передачу о гидропонической оранжерее, там ведущий как раз разорялся: только так можно вырастить на близком расстоянии несочетаемые растительные виды, бла-бла-бла! И показывают два этажа: сверху сад с пальмами, а снизу — свисающие с потолка корневые системы, по которым каплями стекает питательный раствор. Здесь было ещё круче. Пока я под внимательным взглядом тётки-в-платке трогал и тёр кору растительных гигантов, постепенно осознавая, что это живые части растений, до меня как раз дошло — зелёная «крыша»

из листьев, что я видел со двора, — как раз крона этих «корешков». Осознанию очень хорошо помогало отсутствие потолка как такового: зайдя «под сень корней», можно было разглядеть только уходящее во мрак плотное переплетение толстых стволов с раскинутыми воздушными отростками, на которых скапливалась влага. И так хорошо скапливалась, что внизу шёл настоящий, довольно тёплый дождь: участок каменного пола служил чем-то вроде вечно действующей душевой.

Начальница, убедившись, что кроме любопытства зрелище не вызвало у меня ровным счётом никаких эмоций, отвела меня за соседнюю перегородку, где картина практически не отличалась, разве что вода стекала по живому жёлобу более-менее тонкой струйкой, и нехитрыми движениями подробно изобразила, что именно тут нужно делать: воду набирать в вёдра и, простите, испражняться прямо в тёмное переплетение корней-стволов за тем местом, где кончался каменный пол. С-сервис, мать его… Кстати, характерного запаха практически не было.

Примерно через неделю после начала бесконечной уборки нижнего яруса Башни у меня сложилась картинка расположения одних помещений относительно других, и я обнаружил, что деревянный водопровод (и канализация) имеют помещения банного и санитарного предназначения ровно по периметру ещё одного, внутреннего круга в центре строения: похоже, вся середина Башни была отдана растительным «коммуникациям». Не самое глупое решение, надо полагать, по крайней мере дереву и свежим овощам в горной пустыне явно было больше неоткуда взяться, кроме как с «крыши».

Кстати, насчёт овощей. Быт и нравы башенной общины не просто так напомнили мне офис из прошлой жизни: если не считать «встроенную» в здание общагу, отличия от некого завода-производства, совмещённого с офисом, были, на мой взгляд уборщика, минимальны. Смотрите сами: рабочей формой меня обеспечили (колючая и раздражающая кожу грубоватая ткань, по первоначалу трущая во всех местах сразу, только принесённое с собой бельё и спасало), включая уличный плащ, без которого на солнце находиться длительное время было довольно некомфортно. Обеспечили местом для сна, централизованно кормили в столовой, всё отличие которой от привычной мне, земной состояло в каменных стенах и поле (ну и еда в зелёном освещении была… оригинальных оттенков).

Даже был организован некий досуг — по крайней мере, я наткнулся на самую настоящую общественную библиотеку, правда, всего на полтора десятка книг и на незнакомом (уже частично знакомом) языке, с библиотекарем, который мне после попытки пообщаться жестами, предложил пойти на фиг и возвращаться, когда смогу говорить нормально. Возможно, были и иные развлечения, снаружи, но, честно говоря, двенадцатичасовой, по ощущениям, рабочий день меня изрядно утомлял и совершенно убивал всякое желание к прогулкам. Работа поломойки только кажется лёгкой — вот у меня к концу дня конкретно ломило спину, руки и колени, только «душ» и помогал. И кроме того, с моим знанием трёх с половиной слов спросить совета было просто не у кого, да и особого общения между работниками даже своей группы я не наблюдал. Такие говорливые у нас тёти Дуси и бабы Клавы с тряпками и швабрами здесь в основном молчали или говорили строго по делу, в том числе и между собой: иди туда, сделай то. Рабочие, или кто они там (на первом ярусе, похоже, было что-то вроде логистического отдела пополам с накопительным складом), говорили между собой больше, даже смеялись, но полностью игнорировали другие «касты» по признаку выполняемого труда. Охрана, которая в любом московском бизнес-центре держится с этаким апломбом — «я тут самый маленький, но король», здесь просто выполняла свои обязанности, в основном занимала дежурные посты. У них можно было спросить дорогу, можно было оставить рядом инвентарь, отправляясь до ветру… и всё.

Скорее всего, были ещё какие-то социально-общественные нюансы, которые я просто не замечал, приноравливаясь к быту и нравам. Может, через некоторое время я и сделал бы какие-то выводы, но тут жизнь грубовато ткнула меня носом в реальность, после чего вопросы стали появляться совсем другие. Что произошло? Да всё просто — в очередной раз отправили мыть полы. На этот раз — в тюрьму.

12

Узилище было просторным… и пустым. Пыльным. Застарелый запах нечистот и грязных человеческих тел бил в нос — не так и сильно, но ощутимо. На очистку полов и прутьев решёток натуральных клеток из металла со следами ковки нагнали ещё четверых моих коллег — работы хватило на весь день. Помещение было неправильной формы — сектор Башни, по моей прикидке, места хватило бы человек на триста, если рассадить всех по одному в каждую «камеру». Под действием местного мыла с пола и прутьев относительно легко сходили пятна и потёки, о происхождении которых я старался не задумываться. Никаких иных следов типа обрывков ткани, надписей или насечек я не увидел. Мне стало понятно, почему местные обитатели Башни совершенно не задирают друг друга и тщательно выполняют свою работу (лично я делал это потому, что не видел альтернативы): кто бы ни занимался содержанием узников и зачем, свою работу они явно знали хорошо. И не просто знали: помещение, ещё не так давно (видимо) полное людьми, сейчас ведь было пусто. Вопрос «Куда они делись?» прямо-таки напрашивался. Напрашивался и ответ, и в нём не было ничего хорошего: в лучшем случае стали удобрениями для местной растительности. Впрочем, элементарная логика говорила мне, что не всё так просто…