Из сборника 'Моментальные снимки'
Шрифт:
– А это кто? Ваша подружка?
– Нет.
– Тогда я не приму у вас денег. Все равно через месяц она опять попадется.
Девушка прошла мимо Гарольда, и, увидев, как она судорожно глотает слезы, он твердо заявил:
– Это меня не касается. Я плачу штраф.
Он снова ощутил на себе липкий взгляд полицейского.
– Тогда пойдемте со мной. Мелеш последовал за ним.
– Послушайте, - сказал полицейский одной из подчиненных ему девиц, этот господин уплатит штраф.
Покраснев от смущавших его
Но тут девушка дрожащим от волнения голосом сказала ему: "Спасибо", затем полицейский пробормотал: "Хоть вы и даром потратили деньги, а все-таки это хороший поступок", - и Мелеш вышел на улицу. Настроение у него внезапно испортилось; он впал в уныние, как будто, уплатив эти два фунта десять шиллингов, утратил свою добродетель.
– Огромное спасибо! Вы так добры!..
– послышался сзади голос девушки.
Мелеш приподнял соломенную шляпу и, уступая дорогу девушке, неловко посторонился. Девушка сунула ему в руку свой адрес.
– Будете поблизости - заходите в любое время, я буду рада. Я вам так благодарна!
– Не за что!
Смущенный, как и она, Мелеш отправился в контору. Весь день он чувствовал себя не в своей тарелке. Он не мог решить, как он поступил: как дурак или как герой? Временами он возмущался: "До чего полицейские грубы с этими девушками!", - но тут же возражал себе: "Не знаю. Должны же они как-то с этим бороться". И Мелеш старался не думать, как он объяснит Алисе исчезновение двух фунтов десяти шиллингов, на которые она очень рассчитывала. Душа его была столь же бесхитростна, сколь бесхитростно было выражение его лица.
Он пришел домой в обычное время - в половине седьмого. Он жил в ветхом сером домишке, но здесь было немного зелени, и метро доходило и до этой окраины. Жена только что уложила дочку и теперь сидела в гостиной и штопала его носки. Она подняла голову - лоб у нее был гладкий, как колено, без единой морщинки.
– Ты ужасно рвешь носки, Гарольд, - сказала она.
– Вот все, что мне удалось сделать с этой парой.
Глаза у Алисы были голубые и круглые, как фарфоровые блюдца, голос монотонный, невыразительный. Отец ее был фермер. Мелеш проводил свой очередной отпуск в Сомерсете и тогда же сделал ей предложение. Сейчас, устав после целого дня работы и изнемогая от жары, он прежде всего подумал: "Как плохо выглядит Алиса!"
– Ну и жара! Я иногда жалею, что у нас ребенок, - сказала она.
– Он связывает меня по вечерам. Жду не дождусь Троицы!
Мелеш, высокий и нескладный, наклонился и поцеловал ее в лоб. Черт возьми! Как сказать ей, что он лишил их обоих праздничного отдыха? Он понимал, что сделал ужасную вещь. Но, может быть, она поймет, что он не мог спокойно смотреть, как девушку уводят в тюрьму у него на глазах. И, не доев своего скудного ужина, он вдруг сказал:
– Сегодня утром я так расстроился! Меня вызвали в суд по делу о разбитом автомобиле, - помнишь, я тебе говорил?
– и там я увидел девушек с Пикадилли. Полицейские обращаются с ними возмутительно!
Жена подняла голову, выражение лица у нее было детски-наивное.
– Что же они с ними сделали?
– Посадили в тюрьму за то, что те заговаривали с мужчинами на улице.
– А ведь это и правда нехорошо.
Раздраженный равнодушным тоном жены, Мелеш продолжал:
– Полицейские обращались с ними, точно с какой-то мразью.
– А разве они не мразь?
– Может быть, они и распутные, но ведь и мужчины не лучше.
– Мужчины не были бы такими, если бы не было этих девушек.
– Что называется - порочный круг, - заметил Мелеш и, довольный своим каламбуром, добавил: - Две из них прехорошенькие.
Жена насмешливо улыбнулась.
– Надеюсь, с ними полицейские обращались мягче?
Это было чересчур цинично, и Гарольд выпалил:
– Одна совсем молоденькая, никогда не бывала прежде в полиции; дали ей две недели только за то, что у нее не оказалось денег, - я не мог этого вынести и заплатил за нее штраф.
На лбу у него выступил пот. Лицо жены порозовело.
– Заплатил? Сколько?
Он хотел было сказать: "Десять шиллингов", - но что-то в душе у него воспротивилось этому.
– Обычный грабеж - два фунта десять шиллингов, - ответил Мелеш и подумал мрачно: "Каким же я был дураком!"
И зачем у Алисы открылся рот, и зачем у нее такое глупое выражение лица? Но лицо ее вдруг сморщилось и побелело; ему стало стыдно так, как будто он ударил ее.
– Прости, Алиса, - пробормотал он.
– Я не хотел за нее платить, но она плакала.
– Как же ей не плакать? Дурак ты, Гарольд!
Мелеш, очень расстроенный, встал.
– Ну, а как бы ты поступила на моем месте?
– Я? Конечно, не мешала бы ей развратничать. Не твое это дела
Алиса тоже встала. Мелеш запустил пальцы в волосы. Он вспомнил хорошенькое смущенное лицо девушки со следами слез, тот мягкий, приветливый, естественный тон, каким она заговорила с ним.
Жена повернулась к нему спиной. Так! На него рассердились и долго будут дуться. Ну, что ж, он это заслужил.
– Я признаю, что вел себя как дурак, - пробормотал он.
– Но я надеялся, - ты поймешь, что я почувствовал, когда увидел ее слезы. Поставь себя на ее место.
По тому, как жена вскинула голову, он понял, что сказал какую-то чудовищную глупость.
– А, так вот какого мнения ты обо мне! Он схватил ее за плечо.
– Перестань, Алиса! Что за чепуха! Она сбросила его руку.
– Ты понимаешь, какие это деньги? Ты лишил отдыха и меня и ребенка. А все из-за того, что увидел слезы этой девки.