Из варяг в хазары
Шрифт:
Вот, к примеру, взять Вергела-купца. Вроде бы чем не жизнь? И богат, и дочь красавица, и наложницы из разных стран, на любой вкус. Ан нет! В любой момент может быть Вертел лишен всего по первому же слову кагана-бека, истинного правителя Хазарии. Ведь кто такой каган? Это персона священная, озаренная божественным светом. Дело ли его — вникать в пустые земные дела? Конечно, нет, у кагана дела поважнее — быть заступником хазар на небе и охранителем их от всякого зла. Делами земными каган-бек занимается, или шад, как его тоже иногда называют. И у самого кагана, и у каган-бека, родичей полно — вот они, родичи-то, всю власть и имеют. Жаль только, что Имат по отношению к ним… даже не седьмая вода на киселе. Вот и крутись, как хочешь.
Недаром каган-бек так ненавидит поклонников Магомета. За все их подлости именем великого кагана велено срыть в Итиле-городе все мечети, а муэдзинов и мулл предать позорной смерти. Ох, как обрадовались этому решению раввины из синагог Итиля! Жаль, нет у Имата знакомого раввина, не успел еще обзавестись нужными связями: как приехал из степей, из захудалого своего рода, к дальнему родственнику, Вергелу, так всё по его купеческим делам и ездил по стране — от Итиля до Семендера, что на другом конце великого южного моря, тянущегося до самой Персии. Ничего-то нет у Имата — ни связей, ни влиятельных родичей, один Вергел-купец, который, конечно, помогает, но возможности его не так велики, как хотелось бы. Вот и приходится крутиться самому. Иногда так запаришься — думаешь, бросил бы всё да и вернулся в родные степи… но — Халиса…
Халиса! Как только увидел ее впервые Имат, так почувствовал, как защемило сердце. Искра любви в душе его, раз вспыхнув, горела с такой силой, что Имат, понимая, что он и Халиса вряд ли когда-нибудь будут вместе, даже был готов отправиться в самую далекую торговую экспедицию, вот хоть в землю склавинов-русов. Может быть, хотя бы в разлуке сердце забудет образ любимой? Нет… В этот далекий поход Вергел взял с собой и Халису. Халиса…
Всё чаще замечал Имат, как ищет красавица хазарка встречи с молодым варяжским ярлом. Попадается тому на глаза, будто случайно, проходит мимо, покачивая бедрами и бросая томные взгляды… Для Имата взгляды эти — нож в сердце. А ведь у варяга есть все шансы завладеть Халисой. Говорят, он знатного рода, а если так, то вполне может стать главным охранителем священной особы кагана. Лишь только примет иудейскую веру, и тогда… И тогда станет желанным зятем Вергела! А он, Имат? Приказчик заскрежетал зубами и, достав плеть, яростно хлестнул одного из рабов, недостаточно быстро убравшегося с его пути.
А Хельги-ярл всё так же сидел у костра в компании друзей-приятелей, и ничто его, кажется, не интересовало.
— Добрий ночи, кынязь, — услышал вдруг он за спиной приглушенный голос. Обернулся — один из старых слуг, почтительно стоя поодаль, делал призывные знаки.
— Что такое?
— Хозяйка Халиса желает видеть тебя, кынязь.
— Халиса? — Хельги улыбнулся. — Что ж, веди.
Она встретила его, как и всегда, полулежа. Распахнутый халат, алый, шелковый, расшитый золотыми узорами, открывал любопытному взору плоский живот красавицы, стройные бедра, затянутые в зеленые шальвары из полупрозрачной паволоки, узкий лиф — не поймешь, чего там больше, ткани или золота и драгоценностей?
— Расскажи мне про свою страну, Хельги-ярл, — попросила Халиса, указывая вошедшему на место подле себя. — Ты обещал, помнишь?
Хельги сглотнул слюну, чувствуя рядом с собой близость горячего бедра хазарской красавицы. А та томно потянулась, и красный шелк халата словно бы невзначай сполз с ее смуглого плеча вниз.
Хельги рассказывал, не сводя с девушки глаз, а та придвигалась всё ближе и ближе…
Ярл говорил о белых снегах Халогаланда, о синих фьордах и бурном волнующемся море, о смелых мореходах-викингах, о буре и о славных конунгах. Халиса слушала, и в черных глазах ее вспыхивали золотистые искры. И ни он, ни она не знали, что в кустах вереска, рядом с шатром, притаился терзаемый ревностью старший приказчик Имат. Уши его слышали приглушенный голос Халисы, глаза видели пред собой не ночь и звезды, а нечто совсем иное — смуглое девичье тело в руках счастливого соперника, руки сами собой судорожно сжимали кинжал. О, как было бы сладостно сейчас ворваться в шатер и вонзить холодное лезвие в спину ненавистного варяга! О Тенгри, сделаешь ли ты эту мечту явью?
Не в силах больше вынести того, что происходило в шатре, вернее, того, что сам себе напридумывал, Имат с бьющимся сердцем приподнял полог…
Парочка скромно сидела. Но! Рука Халисы лежала в руке варяга!!!
— Скорей! — ворвавшись в шатер, закричал Имат. — Там! Там! — Он указывал куда-то в сторону леса.
— Что случилось? — С обнаженным мечом Хельги выскочил из шатра.
— Там, в лесу… Я видел там всадников! — Приказчик наконец придумал, что сказать.
— Сколько и где именно? — спрашивал на бегу ярл.
— Там… Вон за тем кряжем.
Под ногами бегущих трещали сухие ветки. Вот и опушка, горящий костер, сидящие вокруг воины.
— Опасность! — добежав, крикнул Хельги. — Все за мной!
Миг — и у костра уже никого не было. Викинги — даже Никифор и Ирландец — восприняли слова ярла как само собой разумеющееся. Ну, опасность так опасность. Давно следовало ожидать, даже как-то странно, что раньше никто не попытался напасть на богатый купеческий караван.
— Вон тот кряж! — Хельги указал острием меча на темную громаду утеса, выделяющегося даже на фоне лилового ночного неба. — Вы, Никифор, Ирландец… Ты тоже с ними, Имат… Идете прямо, можете даже шуметь, но будьте начеку. Остальные… — Он оглянулся на Радимира и Снорри. — Вы оба — за мной. Вперед.
Повинуясь указанию ярла, все собравшиеся дружно исчезли в лесу.
Ярл был спокоен и деловит. Всё существо его сладостно трепетало от предчувствия настоящего мужского дела. Как это здорово — искать встречи с врагом под покровом ночи, чувствуя рядом с собой надежную поступь верных друзей. Узкая тропа змеей поднималась на вершину утеса. Осторожно, словно волки, Хельги, Снорри и Радимир пробирались меж деревьями, в кровь царапая щеки. Где-то внизу было слышно, как под чьими-то ногами трещит хворост. Это шла группа Ирландца.
— Теперь те, кто прячется на вершине, должны будут либо напасть, либо уйти, — прошептал Хельги.
— Ночью нападают только нидинги, — презрительно усмехнулся Снорри. — Впрочем, думаю, в здешних местах таких немало.
— Я б на их месте не нападал, — покачал головой Радимир. — Это не основные силы, скорее — дозор.
— Ты прав, — кивнул ярл. — А ну-ка… Я — прямо, вы — с флангов.
Не дожидаясь ответа, он нырнул в чащу… Больно ударили по лицу колючие ветки. Хельги пригнулся, осторожно — ни одна ветка не хрустнула — пробрался вперед. Там, где деревья были слишком густы, чтобы пройти, он полз бесшумной змеей, так что не слышно было, как шуршат опавшие листья. Они и не шуршали — Хельги-ярл знал, как надо вести себя в лесу, как знали это и Радимир, и Снорри… Вот и вершина. Сумрачные мохнатые ели. Ветер, а внизу — тихо. Боковым зрением Хельги заметил, как двинулась справа чья-то тень… Подобная же тень возникла и слева… Ярл усмехнулся.
— Похоже, мы опоздали, — вложив меч в ножны, громко сказал он. И тут же рядом с ним материализовались тени, левая — Снорри, правая — Радимир.
— Показалось, что ли, этому дурню Имату? — почесал модно подстриженную бороду Радимир.
А Снорри — Малыш Снорри! — выругался. И откуда он только знает такие слова? Хотя ему ведь уже не двенадцать лет, как тогда, в Мерсии… Вот и ругается, как и Радимир… Ругаются-то ругаются, да, однако, хорошо видно, что им обоим пришелся по душе этот быстрый ночной рейд: испытать, как напряжены нервы, как до отказа обостряются чувства, как от предчувствия опасности играет кровь в жилах — да за это можно без раздумий отдать жизнь!