Из-за облака
Шрифт:
Необыкновенная гармония спокойствия. Дыхание вечности.
Наил затягивает песню, изменившимся глуховатым голосом. Затем мы, на дикой смеси языков стараемся прояснить смысл арабских слов. И я записываю.
Что за газель прошла по базаруВ жёлтой рубахе и цветистой юбкеПрошла и пропала, будто миражЗаставив сердце моё забитьсяОлег говорит, что в тексте перекликаются японский стиль, и персидский с азиатской изюминкой.
Я отвечаю, что так пишут и в Европе.
Вспоминаю французов – Рембо, Бодлера.
И читаю на память.
Я слушал бой часов и счастлив был и нем,Когда открылась дверь из кухни в клубах параИ в комнату вошла неведомо зачемСлужанка-девушка в своей косынке старой,И маленькой рукой, едва скрывавшей дрожь,Водя по розовой щеке, чей бархат схожСо спелым персиком, над скатертью склонилась, Переставлять прибор мой стала невзначайИ чтобы поцелуй достался ей на чай,Сказала: «Щеку тронь, никак я простудилась…»Так три путника, среди песка и камней, двое русских и араб долго ехали молча, думая о своём.
Поэзия не имеет национальности.
Впереди слева поднимаются горы, кажущиеся мягкими от древности. Где-то там, в их глубине Джабал-Муса, так называют арабы гору Моисея.
А у нас впереди стоянка кочевников, ужин и ночной отдых.
Нас угощают чорба. Сдобренная лимонным соком чечевичная похлебка. Шамшук – омлет с мясом и помидорами. Горячий хлеб. Ароматный чай.
Умывшись, мы валимся на коврики, предложенные гостепреимными хозяевами. Тело и ноги гудят от усталости. За стеной шатра вздыхают верблюды.
Слышен горячий женский шёпот, шуршание песка – там чистят медную посуду. Сон окутывает неумолимо, но я успеваю подумать и сказать, обращаясь к другу.
– С восходом солнца – в путь.
– За каждый светлый день иль сладкое мгновенье слезами и тоской заплатишь ты судьбе – произносит Олег.
– Чьё это?
Я чувствую попадание строки в самую суть. В настроение, охватившее меня.
– Лермонтов.
Отвечает мой друг. И тут же засыпает.
Закрыв глаза, вижу – качается и качается горизонт, бесконечно плывёт внизу, под ногами верблюда, земля Синая…
На заре немного прохладно. Наил поднимает верблюдов, разговаривает с ними.
Они косят глазами, трутся мордами о его плечо.
Мы завтракаем. Чай, финики, сыр, свежеиспечённый хлеб, невероятно вкусный.
Благодарим хозяев.
Отправляемся.
Горы завораживающе играют красками в солнечных лучах.
– Хет!
Звонко кричит Наил.
– Хет! Хет!
Вскидывая руку, показывает нам удирающего среди валунов пустынного лиса.
Вчера вечером отыскав в интернете (ноутбук при нас) написание арабских слов, я испытал настоящее наслаждение, с чем хочу поделиться с читателем.
Дело вовсе не в том, что арабы пишут и читают справа налево, а в непревзойденной красоте созданного слова. Вглядитесь. Сколько чувства и музыки в каждом.
Бедуины живут в пустыне не менее 4 – 5 тысяч лет.
Потому они в большинстве своем стройны, гибки, сильны и выносливы.
Мы долго сегодня расспрашиваем Наила, и узнаём, что в девушке – бедуинке ценятся, прежде всего, зубы, затем волосы, узость ступни, фигура.
Читайте «Песнь песней» – убедитесь сами.
Наил сворачивает в узкую долину среди округлых гор, мы движемся следом, начинается подъем, местность усыпана мелкими каменьями, гористые участки перемежаются с осыпями. Солнце уже высоко, верблюды шагают без устали, клоня головы в такт, и за двумя или тремя поворотами замечаем внушительную глыбу, лежащую на ладони Синая.
– Джабал-Муса!
Говорит нам Наил.
Мы останавливаемся. От охватившего волнения, от неожиданной встречи с вечностью.
Проводник развьючивает своего верблюда, собирает очаг, наполняет водой кумган.
Мы сидим, вытянув ноги, не сводя глаз с горы Моисея.
Она вся освещена солнцем, стеновой щит, напоминающий крепость – создание природы.
Над вершиной её жуткая небесная синева. Зыбкая даль.
Я знаю, что за ней, в самом сердце Синая, лежит библейская пустыня Фаран.
Вскоре пьем приготовленный проводником чай, лепешки с сыром. Животные лежат недалеко, головами на север, подогнув ноги в коленях, животами на земле. Прикрыв глаза.
– Узок наш путь, будь терпелив, восходя к Богу.
У горы мы расстанемся, Наил уйдёт в обратный путь.
А нам предстоит подняться на вершину, встретить рассвет на ней, затем спуск и возвращение на автобусе в Шарм-аль-Шейх.
Но это уже, мой читатель, совсем другая история.
Исчезнувшая
В поисках этой благородной дамы я отправился на север Италии, в городок, где, как мне казалось, сохранился её образ.
По крайней мере, я рассчитываю увидеть портрет или гравюру в архивах местной церкви, построенной в 1242 году, либо в частных коллекциях. Не могла же она, дама, пропасть навсегда.
Пока дорога вьется среди холмов в сторону Доломитовых Альп, пока дворники мечутся по лобовому стеклу, смахивая капли дождя, я поведаю читателю, что подвигло меня к путешествию.