Из жизни домашних хорьков
Шрифт:
— Спа… спасибо, — еле выдавила я из себя.
— Пожалуйста, — сухо кивнул он и пошел к своему столу.
Моди заспешила за ним. Помахала кому-то рукой, громко поздоровалась — словом, выпендривалась, как могла, демонстрируя, что она тут «своя».
Я с трудом отвела глаза, не желая смотреть, как она садится рядом со столом Стивена, кладет ногу на ногу — снова с улыбочкой рукой кому-то машет…
Ладно, хватит! Мне нет дела до всяких… посторонних, которые тут по редакции шляются и работать только мешают!
Я открыла
Встав, я решительно направилась к Стивену. Моди обошла как корзинку для мусора, даже не взглянула — она тут никто! — и дотронулась до его плеча.
— Можно тебя на минутку?
— Ну что еще? — раздраженно обернулся он.
— А где рыбки?!
— Какие еще рыбки?!
— Те, которые на экране были! Красивые, на морском дне.
— Ах, это… — протянул Стив полупрезрительно. Прошел к моему столу, даже садиться не стал — нагнулся и начал щелкать клавишами и водить мышкой. — Вот тебе твои рыбки, получай!
Рыбки действительно заплавали по экрану.
— Ну, все? — он выпрямился.
Мне показалось, что он старается не встречаться со мной глазами. Очевидно, ему самому было стыдно, что он так быстро помирился с Моди после ее вчерашней выходки.
— Все! Спасибо, — сказала я как можно суше.
Я думала, Стив сразу обратно к Моди уйдет, а он как-то странно поморщился, переступил с ноги на ногу — и вдруг спросил, по-прежнему не глядя мне в глаза:
— Слушай, ты… это… действительно не знаешь, у кого твой Информатор этот ноут взял?
— Не знаю! А зачем тебе?
— Да нет… я о тебе беспокоюсь.
— С каких это пор ты обо мне беспокоишься?! — огрызнулась я. — Что, не о ком больше?!
— Есть, — кивнул он сухо. — Так что ты постарайся в дальнейшем свои компьютерные проблемы решать сама, — повернулся и пошел к Моди, которая аж шею вытянула, пытаясь расслышать, о чем это мы с ним разговариваем.
Я остановила его на полпути, позвав самым нежным голосом:
— Стивен! Сти-иви!
— Что тебе еще? — обернулся он.
— Пойди сюда на минуточку!
Он неохотно шагнул ко мне. Растянув рот в сладчайшую улыбку, на которую только была способна, я на ощупь расстегнула кошелек и, как только Стивен снова приблизился, выхватила первую попавшуюся купюру и пихнула ему в нагрудный карман.
— Вот. Это тебе — за труды!
Он издал такой звук, будто поперхнулся, и выхватил «гонорар» из кармана — это оказались пять долларов. Застыл, держа деньги двумя пальцами и глядя на меня сузившимися от злости глазами.
Не дожидаясь ответной реплики, которая несомненно должна была последовать, я развернулась к нему спиной и пошла к шефу. Мне работать надо и некогда стоять и ждать, пока он тут «паузу держит» — тоже мне, Джулия Ламберт в джинсах!
Шеф — это Билл, наш выпускающий редактор.
Билл старше меня раза в три — ну, в два-то уж точно — он еще с моим отцом дружил, пока тот в Калифорнию не переехал. В детстве я называла его «дядей Биллом», но придя работать в газету, стала называть просто по имени — у нас все друг друга по имени называют.
Когда я вошла, он поднял голову.
— Что стряслось? Чего ты такая вздрюченная?
— Слушай, Билл, я пойду дома поработаю, а? Мне нужно фотоприколы заканчивать, а тут сосредоточиться совершенно невозможно! Шум, посторонние…
Он привстал, чтобы взглянуть за стеклянную перегородку, отделявшую его кабинет от общей комнаты, и проницательно поинтересовался:
— Стивен очередную свою пассию привел?
— Нет, все ту же, — сердито засопев, ответила я — Билл свой человек, с ним можно не притворяться…
— Ладно, иди.
Когда я вернулась к столу, меня ждали там мои пять долларов. К купюре была приколота записка: «Это тебе на резиновые перчатки. Чтобы в чужих помойках было в чем копаться».
Возле стола Стивена столпилось несколько репортеров, и когда я начала собирать фотографии, оттуда донеслось:
— …прикончил он третьего папарацци, а четвертый тем временем… — дружный хохот заглушил продолжение анекдота, но голос был явно моего бывшего бойфренда. Стиснув зубы, я сунула фотографии как попало в сумку, взяла ноутбук и вышла.
Ну вот, это наконец случилось… До сих пор мы тщательно «держали лицо», демонстрируя перед окружающими и друг перед другом, что расстались без оскорблений, как цивилизованные люди — и можем оставаться коллегами и приятелями.
Черта с два — коллеги и приятели! Думаете, он просто так всех своих фифочек в редакцию таскает?! И думаете, мне эти визиты «до лампочки»?! Когда я его запах до сих пор помню, и голос, и руки ласковые — а он каждую свою очередную корову чуть ли не прямо из постели сюда приводит — специально, мне показать! — и следующую, и следующую… Хоть из газеты уходи!
А куда я уйду?! Вся моя жизнь здесь прошла…
Первое, что я сделала, добравшись до дому — это плюхнулась на диван и заревела. Давно знаю: если хочется плакать, не нужно копить это в себе и бороться с собой — лучше в первую же подходящую минуту выплакаться как следует: оно и для здоровья полезнее, и в голове какое-то просветление наступает, и от работы потом уже ничего не отвлекает.
Вот и сейчас — проплакав минут сорок, я пошла умылась, налила себе большую кружку кофе (это, как известно, почти профессиональный напиток журналистов) и села за стол. На смену слезливому настроению и жалости к себе пришла злость — и на Стивена, и на всех, кто слушал его дурацкие анекдоты и ржал — хотя знал, что они «с намеком».