Из жизни непродажных
Шрифт:
– С тремя, - разрешил ее сомнения Борис Викторович.
– А в чем дело-то?
– Ну вот, на сегодня договаривалась… И все - все!
– отказались от встречи! У одного совещание, другая в срочную командировку уезжает, третий… Третий сказал, что не хочет иметь дело с нашей газетой!
Борис Викторович смотрел на Татьяну приоткрыв рот. Неужели всего одна статья в неуважаемой «Параллели» способна разрушить репутацию и Олега, и его издания? Он закашлялся и начал шарить по карманам, не видя, что пачка сигарет и зажигалка лежат на столе, прямо перед ним. Татьяна плюхнулась на стул у его стола и, схватив ату пачку, вытащила из нее две сигареты, прикурила их, протянула одну заму.
– Видишь ли, какое дело, - начал наконец Борис Викторович, и эта фраза сказала Татьяне о том, как он волнуется.
– Мы, Танечка, не должны впадать в панику. Ну, не хотят с нами иметь дело - и не надо! Мы не сделали ничего плохого, наша совесть чиста. И Олег… Дмитриевич, вот увидишь, тоже ни в чем не виноват! Они пожалеют… еще как пожалеют, что так легко поверили во всю эту параллелевскую бредятину!… - Он помолчал, посмотрел на портрет своего любимого Пастернака, словно советуясь с ним о чем-то, продолжил уже спокойно-убеждающе: - Народ просто растерялся, не знает, как себя вести… Подождем. Вытаскивай, Танюша, запасы, дописывай, дорабатывай… Ничего, все наладится… Кто там еще есть в редакции?
– Костик свою полоску делает. А у Маринки тоже что-то сорвалось, но она уже занялась другим материалом. Саша весь в сериале. Сергей ушел куда-то, Лана тоже на встречу с кем-то ушла…
– Ну вот, видишь… Все работают, никто не кричит: Братцы, разбой!» Было бы на чем написать, а что написать - найдем! Иди, Танюша, хватит мои сигареты стрелять!
А через два часа позвонила Лана и сказала, что в редакцию сегодня больше не придет, потому что Олега освободили!
Саша не сомневался, что его редактора отпустят очень скоро. И в том, что успокаиваться рано, тоже не сомневался. Задержание вкупе со статьей в «Параллели» было акцией, что тут непонятного?
Он закончил статью о рестораторе, отдал ее Борису Викторовичу и пошел домой.
Жил он вдвоем с матерью в ее, как она шутя называла, «родовом особняке», кстати, недалеко от новых домов. Мама его была «голубых кровей», сильно разбавленных еще до 1917 года разночинской кровью, а после революции - и пролетарской. Маленький и старый каменный дом располагался в «тихом центре» за высокой каменной же оградой с железными резными воротами. Саша очень любил этот домик, в котором только десять лет назад появились газ и водопровод. Любил тенистую улицу с булыжной мостовой и корявым донельзя тротуаром, сквозь трещины которого пробивалась по весне упрямая травка-купавка. Даже лязг трамвая любил. Привык засыпать под него с младенчества - вместо колыбельной.
Он подошел к воротам и удивился: почему молчит Вулкан? Пес всегда чуял хозяина издалека и начинал радостно взлаивать и повизгивать, когда тот был еще в сотне метров от калитки. Саша вошел во двор, подошел к будке: Вулкана нет, цепь перекушена каким-то мощным слесарным инструментом…
– Сашенька, это ты?
– взволнованно окликнула его с крыльца мать.
Саша, бросив огрызок цепи, торопливо поднялся с корточек и торопливо пошел к дому, тревожно приговаривая:
– Мамуль, не стой раздетая на холоде! Опять каш
лять будешь.
Шестидесятивосьмилетняя Екатерина Кирилловна, доктор исторических наук, директор краеведческого музея, успевала еще и лекции в университете читать, и писать исторические очерки в «Объектив». «Голубая кровь» чувствовалась в ее царственной осанке, в строгой элегантности, В том, что никто и никогда, даже Саша, не видел ее непричесанной, в халате. («Мой мама самых честных правил», - смеялся Саша.) Она была всегда невозмутима и иронична. Но сейчас ее худенькая фигурка
– Сашенька, чтобы вот так увести нашего Вулкана - это надо быть…
– Ма, дай лучше поесть чего-нибудь, - намеренно грубовато, чтобы отвлечь ее от мыслей о собаке, сказал Саша.
Екатерина Кирилловна моментально выпрямилась, укоризненно глянула на сына, но на кухню пошла и оттуда сказала виноватым голосом:
– Извини, но у нас только кефир и бутерброды.
– Нормально!
– откликнулся Саша, открывая пришедшее сообщение: «Проверь почту».
Саша включил компьютер, вошел в почту - и не сразу понял, что видит. А когда понял, его сердце, подпрыгнув, стало в горле комом. На экране два черных пса атаковали третьего. Тот яростно, но, видимо, из последних сил оборонялся. Это был Вулкан. Черные псы в дружном броске сбили его с ног, в следующий момент экран заслонило что-то темное, а потом камера уперлась в лежащего на земле Вулкана, из шеи его, пульсируя, хлестала черная кровь. Изображение увеличивалось - до тех пор, пока экран не заполнила голова пса с оскаленными в предсмертной судороге зубами. Внизу побежала строка: «Кто теперь будет охранять твою маму?»
– Сашенька, все готово!
– крикнула из кухни Екатерина Кирилловна. Саша быстро закрыл изображение. Какая сейчас еда? Какие бутерброды с кефиром?!
А ведь придется есть, чтобы мама не начала расспрашивать, отчего у него вдруг пропал аппетит…
Эх, Вулкан, Вулкаша… Как же ты подпустил к себе эту сволочь?
Глава 8
Олег, подстегиваемый мыслью, которая остановила его среди улицы, купил еще один экземпляр «Параллели» и быстрым шагом пошел домой. Там он, торопливо сбросив куртку и ботинки, прошел на кухню, сел на диван и начал кропотливо изучать пресловутую статью. Его задержали в понедельник вечером, а утром вторника уже была эта публикация. Значит… Значит, ее готовили заранее. И значит, тот, кто задумал акт попрания чести Олега и его газеты, планировал и… убийство той женщины?! Или в «проект» вмешалась случайность, которая была на руку «проектировщику»?
А фотографии? Чтобы их сфабриковать, надо было наснимать их с Ланой, а это было полгода назад. Значит, кому-то они сильно мешали уже тогда?
Олег пошел в «кабинет-гостиную», вытащил из книжного шкафа подшивку «Объектива» за первые месяцы этого года и понес ее на кухню, чтобы полистать их, сидя на диване - месте, где ему всегда думалось лучше всего.
Это был не какой-нибудь «уголок», обтянутый синтетической кожей или бархатом. Это был не предмет меблировки, а нечто, обретшее имя собственное: Диван. Ветеран, перешедший по наследству уже третьему поколению Камневых. Из его съемных подушек и валиков строил d раннем возрасте «халабуды» Олег, потом маленький Платоша, а теперь эти многострадальные детали то и дело уволакивал для тех же целей Тимка. Диван был самым любимым местом в доме для «посидеть с мамой», «поваляться», «соснуть минут шестьсот». И обдумать что-то иажное.
Разложив газеты на столе, Олег закурил. В это время открылась входная дверь, и в кухню, прямо в куртке и сапожках, вбежала Лана. Олег даже встать не успел, как она бросилась к нему, оказалась у него на коленях, и они уже целовались, как будто не виделись сто лет.
Потом они некоторое время просто сидели, бездумно наслаждаясь близостью друг друга. Наконец Лана сняла одну руку с его шеи, потянула к себе подшивку.
– Что это ты изучал? Не евши, не пивши, не мывшись - с головой ушел в какое-то чтиво? Это же наша газета! Что ты в ней ищешь?