Избранная пламенем
Шрифт:
— Да, мама. Если требуется, то карать придётся всех нас! — голос красноволосого с вызовом пролетел по залу, что все ахнули, потому что к нам присоединились ещё девять парней.
Один за другим, они выходили в центр зала и с гордо поднятыми головами смотрели вперёд. А у меня едва челюсть не отваливалась от происходящего. Мало того, что я сейчас увидела всех месяцев во всей красе, но и не знала, какая судьба теперь нас ждёт. Чувствую, будет весело…
Глава 9
Королевы молча переваривали вызов своих сыновей. В их глазах читались всевозможные
Я даже не знаю, больно ли ему. Но это при любых обстоятельствах ни в какие рамки не лезет. Родная мать судит сына. Правильно сказал Июль, что это дурацкие правила! И они не могут стать причиной для такой показухи.
— Послушайте, он же видимо не просто так нарушил ваши правила, раз лично отправился за мной? — решила озвучить свои мысли вслух. — Разве стал бы он так рисковать от нечего делать?
— Ты плохо знаешь этого мальчишку! — усмехнулась Лето. — Ему долго всё сходило с рук.
— Ну и смысл этих правил? Почему им или вам нельзя появляться на Земле? Объясните мне, — разве руками, ждала ответа от королев.
— Потому что у нас лимит на магию. Раньше мы имели возможность приходить в человеческий мир, но сейчас всё изменилось. Мы живём, как это говорится у вас… напомни это слово Гелиодор, — сказала Осень.
— В кредит, — ответил тот.
— Верно, в кредит. Наше физическое появление в мире людей рушит защитный барьер нашего мира. И Октябрь это хорошо знал, но почему-то пренебрегал общими правилами, подвергая опасности жителей нашего мира, — ответила Осень.
— От кого вы защищаетесь? — мгновенно возник у меня вопрос.
— От того, кто поделил наш мир на до и после! От существа, вошедшего в доверие, что привело к гибели нашего короля и народов. Существа, обрекшего нас на гибель, но не ожидавшего отпора, — ответила Осень.
— Имя ему Орголиус. Давным-давно, гуляя в своём саду, Феникс нашел младенца, обернутого в эфирную материю. Ни к одному роду он не относился, но имел вид человеческий, — сказала Зима.
— Тронул он сердце короля и поселился в нём, завладев его вниманием и вселяя желание быть отцом. Феникс был единственным в своём роде и не имел ни пары, ни потомков. Его призвание, охранять Кристаллы Вселенной и управлять энергией Древа жизни. Но ребенок… — она запнулась, приложив руку к губам. — Этот ребёнок стал его наваждением. Он рос быстро и жадно впитывал в себя учения, которые передавал ему король. К концу третьего цикла, Орголиус перешёл в возраст мужа. А вместе с взрослением, в нём пробудилось непомерное желание получить дар, коим он не обладал, — замолчала она, словно ей было трудно об этом говорить.
— Это существо не относилось ни к одному роду. Ни к нашему, ни к человеческому. Не имело ни духа, ни магии, ни стихии. Открыть Фениксу глаза на всю странность его происхождения было невозможно. Король слишком сильно любил его и оберегал. Он отвергал любые попытки вмешаться в их отношения, пока не случилось то, что стало началом конца, — добавила Весна.
— Орголиус так сильно завидовал жителям нашего мира, что нескольких лишил жизни в порыве гнева. Он был пустым, но вдруг обрёл способности своих жертв. Его ослепила жажда власти. Началась беспощадная
— Но, это был не конец. Орголиус не погиб, а впитал в себя пепел Феникса, став ещё могущественнее. Он хотел завладеть Кристаллами Вселенной, но прикоснувшись к ним, разрушил их. Всё, к чему притронулись его руки, гибло. Нам ничего не оставалось, как накрыть город защитным куполом, через который ему не удастся проникнуть. Но, без кристаллов, Древо жизни начало погибать, как и магия в нашем мире. Теперь есть наш город Мира, который мы обязаны защищать всеми силами и Мрачные земли, на которых властвует Орголиус. А утерянные осколки кристаллов способны отыскать только избранные, — сказала Осень, опустив свой жезл и Октябрь рухнул на пол.
Я присела рядом с ним, всматриваясь в его полупрозрачное лицо. Он слабо мерцал, находясь на грани двух миров. Его братья мрачно наблюдали за происходящим, окружив нас.
— И смысл? Вы недалеко ушли от этого монстра, — прошептала я, всматриваясь в лицо Октября.
— Ты права, Аделина. Мы забылись в своём горе и приняли отчаянье за истину, — добавила она, спускаясь по ступеням вниз, направляясь ко мне.
Осень наклонилась к Октябрю и что-то прошептала на ухо, погладив рукой по щеке. Парень начал обретать живой вид. Наконец, распахнув глаза, окинув нас мрачным взглядом, молча поднялся на ноги и ушёл без оглядки.
— Прости меня, сын… моя вина в желании защитить этот мир, — тихо сказала она глядя в спину уходящему Октябрю.
Никто не осмелился его окликнуть. Всё молча провожали взглядами. Оно и понятно, ведь случившееся с ним, не возможно расценивать как попытку добродетели. И все присутствующие это знали.
Встав с пола, я также молча направилась за ним. Какая сила мной руководила в тот момент, непонятно. Просто хотела дать ему понять, что он не один. А если честно, то мне было его жаль, и ещё это невыносимое чувство вины… это же я стала причиной всех испытаний для него. Нехорошо как-то.
Он вышел на улицу, направляясь к тому месту, где на меня прыгали Морфоксы. Ещё немного и он пересечёт границу. Нужно успеть его остановить!
— Октябрь! Постой! — подхватив полы платья, подбежала к нему.
Он обернулся, глядя на меня с удивлением.
— Зачем идёшь за мной?
— Я… просто хотела убедиться, что ты в порядке, — ответила первое, что пришло в голову.
— Как видишь, всё хорошо, — он нервно развёл руками в стороны.
— Что-то с трудом верится, после всего, что там случилось.
— Чего ты хочешь, Лина? — раздражённо спросил он. — Я исполнил свою часть работы. Теперь тебе нет нужды в общении со мной. Возвращайся назад, тебя там ждут.
— Не хочу я возвращаться! Чего это ты меня отталкиваешь? Сначала значит, вскружил мне голову, а теперь избегаешь общения? — стало обидно от его резкого тона. Я за него там встала горой, а он даже говорить не хочет.
— В смысле вскружил? — в его глазах читалось непонимание моих придирок.
— Не бери в голову, если не понял о чём я. Видимо мы друг друга не поняли. Просто я так испугалась за тебя… и твои братья тоже, — промямлила я, ощущая себя глупой.