Избранница Белого Волка
Шрифт:
— Не хочу вызывать у него подозрения, — невнятно бурчит мама себе под нос, но я всё равно слышу. Меня душит смех, хотя смеяться это с опухшей щекой-то ещё удовольствие.
— Хороший способ избежать подозрения, создать новые, — всхлипывая на этот раз от смеха, говорю я. — Ты думаешь он не в состоянии сделать логические выводы, что ты перестала меня выпускать после посещения кабинета отца.
— Логические выводы — это прекрасно, а без доказательств они лишь игра воображения, — уверенно говорит матушка.
— Ты не хочешь, чтобы Рагнар увидел мою цветную физиономию?
Правая
— Я не хочу, чтобы дело дошло до стычки, — безапелляционно отрезает она. — Рагнар не выдержан. Он повелитель одного из самых многочисленных государств оборотней. А твой отец всего лишь Властелин Пограничья. Он даже не друг императора, как Рауль Ренделл, Властелин Северного Пограничья. Если Рагнар убьёт твоего отца, ему за это ничего не будет.
— Так уж и ничего? — не верю я. Что-то да сделает, всё же это его подданный и не простой, а один из ключевых фигур в империи. Пограничий всего четыре и все Властелины входят в Совет империи, где также заседает Верховный маг империи и четыре самых влиятельных магната.
— Император даже неудовольствия не выскажет, особенно если узнает, из-за чего произошло убийство, — она даже не сомневается, что так и будет.
— Прости мама, но мне не жаль отца. Ситуация с Власом вырвала его из моего сердца. Я честно старалась любить его. А он? Как он мог?
— Сколько можно об одном и том же? — слегка раздражается матушка. — Велена, ты жива и относительно здорова. Благодари Богиню-Матерь за оказанную тебе милость.
Я скептически смотрю на неё, легко говорить, когда тебе никто никогда угрожал. Я и так возношу хвалу, как только вспоминаю, через что мне пришлось пройти.
— Велена, я сейчас забочусь не об отце, я о тебе, — продолжает она. — Нельзя жить с убийцей родственника, особенно отца. Боги покарают. Я забочусь о Рагнаре, чтобы он не испачкал руки в крови твоего родича. Ни к чему это.
Слышим шаги в коридоре, приближающиеся к нашей комнате. Мама улыбается и подкалывает меня:
— Рагнар в сотый раз идёт лично справиться о твоём здоровье.
Я же чувствую, что это не он. Рагнар так не двигается. Его шаг почти не слышен. Мы бы обнаружили его присутствие, когда он постучал бы в двери.
Сейчас же дверь почти слетает с петель и проёме появляется отец. Вот уж кого сейчас я видеть совсем не рада. Наверняка придумал очередной мой проступок и прибежал высказать мне, какая я неблагодарная.
— Это всё ты! — брызжа слюной отец тычет в меня пальцем.
— Что она сделала? — примиряюще спрашивает мама, в надежде заглушить скандал в зародыше. — Последние дни она находится в своей комнате и не общается ни с кем, кроме меня.
— С тобой я поговорю попозже, — говорит он таким тоном, что не оставляет даже крупицы сомнения, как он будет разговаривать. Мои подозрения оправдываются.
Меня берёт такая злость на него, что аж ладошки чешутся. Я непроизвольно их почёсываю, а они начинают колоться. И чем больше я злюсь, тем сильнее колют ладошки.
— Ты нажаловалась оборотню и теперь он ни в какую не собирается до свадьбы покидать
Злость закручивает меня словно воронка урагана. Перед глазами мелькают цветные всполохи. Я с трудом сдерживаю в себе желание ударить отца.
— Я ни в чём ни виновата, — словно заклинание талдычу я. Свет меркнет в глазах. — Ни в чём не виновата.
— Что ты наделал? — слышу я встревоженный голос матери. — Что ты наделал, болван!
— Что с ней, Мелисса? — я слышу, что отец не на шутку встревожен. — Это то, о чём я думаю?
— Да, идиот! Ты со своей ненавистью разбудил то, что мы с таким трудом сдерживали целых восемнадцать лет.
Глава 8. Смятенье чувств
— Что тут происходит? — звенящую тишину в ушах прорезает гневный голос Рагнара. Его вопрос сочится угрозой любому, кто будет медлить с ответом, испытывая его терпение.
Я вздрагиваю и открываю глаза. Сквозь тающую пелену тьмы в глазах различаю фигуры родителей, с опаской застывших перед Рагнаром.
Их растерянные лица свидетельствуют о том, что их разговор не плод моего воображения. Выходит, я — причина переполоха, но уже не по своей воле.
Ловлю ускользающий от меня виноватый взгляд отца. Мне не кажется? Действительно виноватый? Приглядываюсь. Нет, не кажется, так и есть. Смутно припоминаю, что мама в чём-то обвиняла отца.
Сама же она, наоборот, быстро справляется с растерянностью и взгляд Рагнара выдерживает открыто. Когда оборотень вновь поворачивается к отцу, она подмигивает мне. А Рагнар и отец вот-вот сцепятся. И дай Богиня-Матерь, лишь в словесном поединке.
Как же за последние дни я устала от всех этих выяснений отношений, мужского гонора и тайн. А главное, что в их результате, крайней всегда оказываюсь я.
— Я жду ответа, — настаивает Рагнар, и от его тона по комнате словно снежная позёмка посреди лета бежит, настолько голос оборотня холоден.
Перевожу взгляд на жениха. Какой же он высокий! Военная выправка лишь подчёркивает разворот широких плеч и царственную осанку. Слабость отступает, и даже будто вернувшееся зрение становится острее. Я и раньше отмечала, что оборотень по-мужски красив, но почему-то именно сейчас его облик приковывает моё внимание. Я чувствую в нём защитника. Своего защитника. И очень яростного.
— Я так рада, что вы пришли, господин, — вызываю огонь на себя, но жених не реагирует, и, привлекая его внимание, я добавляю тихое: — Рагнар.
Оборотень поворачивается на звук своего имени, и улыбка, расцветшая в первое мгновенье, медленно сползает с его лица. Взгляд Рагнара прикован к узорам на моём лице.
— Что это? — тоном, от которого в жилах стынет кровь, спрашивает он. Богиня-матерь, ещё хуже сделала, а хотела отвлечь от отца, и как теперь выкручиваться?
— Я… Я споткнулась на пороге комнаты и налетела на дверь, только и всего, — впервые в жизни намеренно лгу. Ложь во спасение, в первую очередь самого Рагнара.