Избранник. Трилогия
Шрифт:
— Очень приятно! — отозвался ИскИн.
Между тем рядом с видеоформой сетевого агента материализовался видеопласт. Пальцы Деда пробежались по сенсорам клавы, он глянул на видеопласт, провел указательным пальцем по тачпаду и развернул оптическую плоскость видеопласта в сторону Осетра.
На видеопласте присутствовали две довольно большие таблицы, сопровождаемые многоцветными объемными диаграммами. Судя по форме диаграмм, это были данные генетического кода.
— Можете что-нибудь сказать по этой информации?
Осетр
— Могу.
— Валяйте.
Осетр доложил Деду о своих выводах.
— Верно, Приданников, — сказал тот. — Как говорят, среди вас, молодых, сечете орбиту! — Он поднялся из-за стола, подошел к Осетру и встал рядом с ним. — Вот это, — он указал на правую таблицу, — генетические данные государя-императора нашего Владислава Второго.
— А это — цесаревича Константина? — догадался Осетр.
«Ничего себе первое задание! — подумал он. — Явно предстоит что-то, связанное с императорской фамилией… С ума сойти! Я же просто не справлюсь! Такие задания не дают новоиспеченным лейтенантам! Или дают, а потом, после выполнения, лейтенантов ликвидируют. Третьего не дано!»
— Присядь-ка вот туда, на диван, нам с тобой предстоит серьезный разговор. — Тон у Деда стал совершенно отеческим.
У Осетра похолодело на сердце. Точно, ждет его задание, которому не позавидуешь.
Он сел на диван. Дед подошел к стоящему в углу автомату с напитками, налил стакан воды и заявил:
— Дело в том, что Магеллановы облака — достойные спутники нашей Галактики.
«Ну и что? — хотел сказать Осетр. — Ну спутники… А в чем достойность-то?»
Но не сказал…
Не сиди он сейчас, у него бы подкосились ноги, и он бы непременно распластался на полу Дедова кабинета. А так он только завалился на боковую спинку дивана, да и то ненадолго. Вцепился пальцами в обшивку дивана, сумел выпрямиться. Но голова кружилась, сердце стучало с перебоями, и спина вся вспотела.
И словно вспышка мелькнула в мозгу. Кабак «Ристалище»; он, сидящий за столом; Маруська, несущая ему «божью кровь»; стаканчик в руке…
И на сей раз в его руке оказался… не стаканчик — стакан… и не с «божьей кровью» — с водой…
Послышался голос Деда:
— На-ка, выпей! Сейчас полегчает!
Это была чистая холодная вода — лучший друг бойца в полевых условиях.
Полегчало…
Он допил остатки и вернул стакан Деду. Сам оторваться от дивана еще побоялся.
Дед выбросил стакан в утилизатор, перенес к дивану свой стул и уселся напротив Осетра.
Ну вот, сейчас и начнется разговор по душам…
— Полегчало?
— Да, спасибо, Всеволод Андреевич!
— Дело в том, Остромир, что это данные не цесаревича Константина. Это твой генетический код.
«Ага, — подумал Осетр. — Это мой генетический код, а сам я пятый сын султана Махмуда от четвертой жены, зачатый в день икс…»
— Что? — сказал он.
— Это твой генетический код. Сам ты внебрачный сын нашего государя-императора. Цесаревич Константин скончался. И если с государем-императором что-либо вдруг случится, ты вполне можешь оказаться претендентом на корону.
Голова у Осетра была пустая-пустая. Стакан чистой холодной воды унес не только мысли из нее, но и боль из сердца, которая жила последние двое суток. Словно Осетра выстирали, выжали и повесили сушиться на сквознячке…
— Конечно, для этого надо, чтобы тебя поддерживала некая общественная сила.
Голова была пустая-пустая, но постепенно начинала наполняться. Вот только это наполнение было странным. Вроде бы должно рождаться удивление и возмущение: «Как! О чем это вы? Да никогда!»… Но ни удивления, ни возмущения не было, и, казалось бы, их отсутствие, в свою очередь, должно было удивлять и возмущать. Ан нет!
— Что скажешь?
— И такая сила есть? — Вот на сей раз Осетр удивился — спокойствию, прозвучавшему в собственном голосе.
Будто и не его касалось все происходящее. Будто они разговаривали о некоем третьем лице, два гвардейца, два «росомахи», занятые решением исключительно государственных задач…
— Да, такая сила есть.
— И кто они?
— Патриоты Росской империи. Отличные люди. Те, кому надоела политика постоянных уступок нашим противникам. Те, кому надоело, что наших людей в Приграничье убивают и угоняют в рабство. Те, кого пугает массовое выдвижение на первые роли в империи исключительно бездарных придурков, которые заботятся только о собственном кошельке.
Осетр промолчал.
Странно, вроде бы самое время перепугаться, бежать от этого предложения, как черт от ладана, а вот поди ты…
Что же с ним, Осетром, происходит такое? Или это и есть знаменитый дух «росомах»? Тот самый, за который воины бригады так ценятся? Тот самый, благодаря которому их бросают на самые сложные задания и знают, что «росомаха» либо выполнит задание, либо погибнет. Причем раз в двадцать вероятнее выполнит, чем погибнет. Потому что мы — «росомахи»! Потому что у нас боевое братство, которое превыше всего. Кроме присяги.
— Я тебя сейчас не тороплю с ответом, — сказал Дед. — Просто имей в виду, что без тебя начинать эту бучу бессмысленно. Ты — это знамя, вокруг которого сплотятся миллиарды. Не будет знамени, не будет миллиардов. Так было во все века — для того, чтобы поднялся народ, надо, чтобы кто-то зажег и понес впереди факел. Ты факел, и только от тебя зависит, будет он зажжен или нет. — Дед встал. — А теперь ступай! Обдумай все хорошенько! Ступай!