Избранники Тёмных сил
Шрифт:
В здании театра тоже было непривычно тихо. Я вошел через черный ход, очутился за кулисами и не услышал ни привычных сплетен в коридорах, ни хлопанья дверей, ни возни в гримерных. Людей в обширном помещении, как будто, не было вообще. Куда же девались охранники и консьержи, почему входы и выходы не охраняются, как это положено. Я прошел в свою гримерную, толкнул незапертую дверь, по привычке позвал Лючию и Коринду, но никто не ответил. Значит, их здесь нет. И Шарло тоже не придет, чтобы поведать мне свои секреты, он ведь оказался слишком пуглив. Я чуть было не развернулся назад, как вдруг заметил, что на полу, возле ширмы, поблескивает какая-то вещь. Кажется, это был образок, который почти никогда не снимала Лючия. Она не могла так небрежно обронить его здесь.
За
Мне хотелось разжать ее руку, сжатую в кулак, чтобы проверить, не лежит ли и у нее на ладони злополучный червонец, но тут какой-то зверек проворно перепрыгнул через поваленную ширму и вскочил мертвой на горло. Я никогда прежде не видел такого существа, поэтому рассматривал его не только с отвращением, но и с интересом. Жесткошерстное, с длинным голым хвостом, еще более длинными когтями и большой мерзкой головой, оно напоминало смесь крысы и какого-то мифического зверя. Так может выглядеть только крошечный чертенок, прежде чем я догадался согнать его с трупа Лючии, зверек успел обшарить все потайные кармашки на ее нарядном платье, вытащить обе сережки из ушей и даже подобрать цепочку от образка. Неизвестно, как его острым коготкам удавалось хватать все с таким проворством. Зверек прошмыгнул прямо у меня под ногами, больно ударив по ступне хвостом. Какой же он сильный, раз я даже сквозь кожу сапога ощутил удар.
— А ну-ка, стой! — я хотел поймать воришку, но зверек удирал с такой скоростью, что схватить его было практически невозможно. Не успел я понять, что он намеревается делать, а бесенок уже шмыгнул в приоткрытую створку окна, предварительно прихватив с туалетного столика ярко блестевшее ожерелье.
Наверное, он прыгнул на крышу только что промчавшегося под окном экипажа или юркнул в какой-нибудь водосточный желоб. В любом случае, его уже не поймать. Не поздоровиться же тем пассажирам, если он к ним прицепился. Я стоял у окна и глядел вслед уезжающему роскошному экипажу. Гербы на задней стенке и вензеля вокруг окошечка показались мне знакомыми, хотя я видел их впервые.
Я решил обойти весь театр, проверить в каждой гримерной, во всех подсобных помещениях и даже в зрительном зале. Вдруг кто-то из моих друзей остался жив? Имело ли золото какое-то отношение к двум смертям, возможно, некто убивает в четкой последовательности всех, кто взял от меня по червонцу, от первого и до последнего. Но тогда Джоржиана должна быть уже мертва, ведь она первой прикоснулась к золоту. Я во весь голос выкрикнул ее имя, хотя уже знал, что ответа не будет. Так я и ходил по пустым помещениям, выкрикивая по очереди имена всех актеров труппы, а вдруг кто-то отзовется, но никто не отзывался, и театр был пуст, только в самой верхней боковой ложе, под потолком, я заметил тело, перегнувшиеся через барьер, как безвольная тряпичная кукла. Длинные каштановые волосы свесились вниз так, что лица не было видно. В руке повисшей над высотой тоже было что-то зажато. Всего за какую-то долю минуты я уже был наверху, я запыхался, после быстрого бега по многочисленным лестницам, но все еще был полон сил, чтобы схватиться с убийцей, если он затаился где-то в темных театральных коридорах наверху, недалеко от того места, где недавно расправился с жертвами.
Преступника рядом не было, но зато в ложе наверху остались сразу двое убитых. Пьеро, как сломанная марионетка с неестественно повернутой шеей, лежал поперек кресел, а девушка, которую я обхватил за талию и отнял от барьера, оказалась Джоржианой. Я отличил ее от других актрис не по лицу, оно было слишком сильно исцарапано, чтобы его узнать, а по вьющийся копне волос. Дроржиана была единственной актрисой из труппы, которая не красила волосы в рыжий цвет.
Я нашел
— Ты тоже еще жив, — пробормотал он. — А мы думали, что ты погиб еще тогда, когда опрометью бросился бежать из поместья.
— А где Коринда? Где Маркус, Жервез, Паскаль? — стал допытываться я.
— Коринда куда-то убежала. Жервез сказал, что дня больше не задержится в том городе, по которому бродит смерть. А Паскаль и Маркус там, но они уже ничего не скажут, — Рено махнул в сторону той самой, уже почти негодной повозки, в которой раньше путешествовала вся труппа, и которая теперь без дела стояла во внутреннем дворике театра. Только хорошенько присмотревшись, можно было заметить, что из-под потрепанного тента чуть высовывается рука, сжатая в кулак, но все равно безвольная и окоченевшая, в сеточке мелких, уже бескровных царапин.
— Маркус первым обнаружил тело Джоржианы там, наверху, — начал сбивчиво рассказывать Рено. — Он жутко перепугался, к тому же, Жервез, будь он проклят, взялся читать ему длинную проповедь о том, что все это из-за твоих подачек, и что в списке у смерти он следующий. Маркус крикнул, что убежит прежде, чем случится что-то плохое, выбежал из театра и попал под колеса экипажа.
— Какого экипажа? На нем были гербы с изображением саламандры?
— Не знаю. Помню только, что над трупом склонился бродяга, очень высокого роста, в лохмотьях, таких уже не часто встретишь в Рошене после казней, учиненных Августином. Там, где он прикоснулся к телу, остались шрамы, ты можешь и сейчас на них посмотреть, если не слишком брезглив, но я бы предпочел убежать.
— Я тоже.
— Только вот куда можно сбежать от смерти? — Рено затравлено озирался по сторонам, будто боялся, что на него вот-вот обвалится черепица с крыш.
— Бежим вместе, куда - нибудь, — предложил я. — Только зайдем за моими вещами и сядем в первый же экипаж, кучер которого согласится увезти нас из этого города.
— А что если экипаж разобьется?
— Значит, отправимся пешком, — быстро нашел я выход из ситуации. — Нельзя же просто стоять здесь и ждать, пока за тобой кто-то придет.
— Ладно, где ты оставил свои пожитки, — тут же сдался Рено. — Пошли скорее за ними и бежим отсюда.
— Придется идти в другую часть города, но пошли не через центр, а мимо окраин.
— Неужели какие-то тряпки тебе дороже жизни, — возмутился Рено, но все же покорно поплелся за мной. Один на один оставаться со своим страхом он не хотел. В компании шататься даже под самым носом у смерти, куда безопаснее, чем одному.
Из-за того, что я не хотел сейчас быть у всех на виду, нам пришлось сделать приличный крюк. Остаток светового дня ушел на то, чтобы пробраться через бедные, почти ненаселенные улочки. Как только стало смеркаться, Рено еще пуще начал причитать и жаловаться. Он хоть и не был богат, а все же считал, что никакое оставленное в гостинице барахло не стоит того, чтобы из-за него расстаться с жизнью.
— Подожди на улице, я вернусь быстро, — сказал я Рено, когда мы, наконец, дошли. Мне не хотелось тащить его в комнату, где с наступлением сумерек уже могла появиться Даниэлла. Как я объясню своему бестолковому спутнику, что у меня завелся личный демон?
— Эй, я здесь один не останусь. Мы так не договаривались. К тому же, уже темно, — Рено вцепился в край моей накидки и, явно, собирался увязаться за мной, возможно, на свою же погибель. Лучше было, действительно, бросить все свое скудное имущество на произвол судьбы, но, во-первых, мне было жаль потраченного на дорогу времени, а, во-вторых, я не мог уехать без книги. Она стала последней надеждой на то, что я приобрету хоть какие-то силы для самозащиты. Что за колдун без азбуки колдовства?