Избранное - Романы. Повесть. Рассказы

Спарк Мюриэл

— Она не встречалась ни с кем из учителей после того, как ушла из школы, — сказала Сэнди.

— Может быть, меня предала Роз?

Ее хныканье — «предала меня, предала меня» — надоело Сэнди и действовало ей на нервы. Вот уже семь лет, подумала она, как я предала эту зануду. Что она подразумевает, говоря «предала»? Сэнди глядела на холмы, как будто ей хотелось увидеть там прежнюю и неуязвимую мисс Броди, безразличную к критике, как утес.

Вернувшись в школу после двухнедельного отсутствия, мисс Броди сообщила своим ученицам, что получила огромное удовольствие от прекрасного и заслуженного отдыха. Уроки пения у мистера Лоутера снова пошли своим чередом, и он сияющей улыбкой встречал мисс Броди,

когда она гордо приводила своих шагающих с высоко поднятой головой воспитанниц в музыкальную комнату. Мисс Броди теперь аккомпанировала мистеру Лоутеру. Она сидела за роялем очень прямо и временами с некоторой печалью во взоре уверенно вступала вторым сопрано, когда девочки пели «Как сладостен чудный удел пастушка» и другие мелодичные опусы, разучиваемые для ежегодного концерта. Коротконогий, застенчивый и златовласый мистер Лоутер больше не играл кудряшками Дженни. Голые ветви скреблись в окна, и Сэнди была почти уверена, что у мисс Броди любовь с учителем пения. Роз Стэнли тогда еще не проявляла заложенных в ней способностей, благодаря которым позднее обнаружилась страсть мисс Броди к однорукому Тедди Ллойду, и мисс Броди продолжала пышно цвести, никем пока не преданная.

Невозможно было вообразить, что мисс Броди спит с мистером Лоутером, невозможно было вообще вообразить ее в каком бы то ни было эротическом контексте, и тем не менее невозможно было не подозревать, что так оно и есть.

В течение весеннего семестра директриса несколько раз приглашала девочек на чай к себе в кабинет, сначала небольшими группами, а потом поодиночке. Таков был заведенный порядок, потому что за чаем мисс Маккей выясняла, собираются ли девочки, перейдя в среднюю школу, учиться по современной программе или намерены поступать на классическое отделение.

Мисс Броди успела дать своим ученицам соответствующее разъяснение:

— Я не имею ничего против современной программы. Современное и классическое отделения равноправны, и каждое из них дает знания, которые пригодятся в жизни. Вы должны сделать выбор самостоятельно. Не каждому по силам классическое образование. Вы должны сделать выбор совершенно самостоятельно.

Естественно, у девочек не оставалось сомнения в пренебрежительном отношении мисс Броди к современному отделению.

Из всего клана его выбрала одна Юнис Гардинер, потому что ее родители желали, чтобы она прошла курс домоводства, а сама она хотела, чтобы у нее оставалось больше времени для занятий спортом, что предусматривалось программой современного отделения. Юнис в то время энергично готовилась к конфирмации и по-прежнему была благочестива чуть больше, чем нравилось мисс Броди. Она теперь отказывалась крутить сальто вне гимнастического зала, душила носовые платки лавандовой водой, отклонила предложение попробовать губную помаду тетки Роз Стэнли, проявляла подозрительно здоровый интерес к международному спорту, и, когда мисс Броди повела клан в театр «Эмпайр», где девочкам предоставлялась первая и последняя возможность увидеть на сцене Павлову, Юнис не пошла; она отпросилась, потому что, как она сказала, у нее было «важное».

— Важное что? — спросила мисс Броди, всегда придиравшаяся к словам, когда чуяла ересь.

— Это в церкви, мисс Броди.

— Да, да, но важное — что? Слово «важное» — прилагательное, а ты употребляешь его как существительное. Если ты хочешь сказать «важное собрание», конечно, иди туда, а у нас будет своеважное собрание в присутствии великой Анны Павловой, женщины, фанатически преданной искусству, балерины, которой достаточно только появиться на сцене, чтобы все другие танцовщицы сразу же стали похожи на слонов. Мы увидим, как Павлова танцует «Умирающего лебедя», — это приобщит нас к вечности.

Весь семестр она пыталась вдохновить Юнис, предлагая ей по крайней мере стать первым миссионером в каком-нибудь смертельно опасном районе земного шара, так как мисс Броди не могла

смириться с мыслью, что хоть одна из ее девочек вырастет, не посвятив себя целиком какому-либо высокому призванию. «Кончится тем, что ты станешь вожатой отряда скаутов в пригороде вроде Корстофайна», — мрачно предостерегала она Юнис, которой, кстати, эта идея втайне казалась заманчивой и которая сама жила в Корстофайне. Весь семестр прошел в атмосфере легенд о Павловой, о ее фанатической преданности искусству, о ее диких истериках и презрении ко всему заурядному. «Она закатывает скандалы кордебалету, — говорила мисс Броди, — но это простительно великой актрисе. Она говорит по-английски свободно, и у нее очаровательный акцент. Потом она возвращается домой и погружается в созерцание лебедей на своем озере».

«Сэнди, — сказала Анна Павлова, — ты после меня единственная фанатично преданная искусству балерина. Твой „Умирающий лебедь“ — совершенство: такая выразительная прощальная дробь коготков по сцене…»

«Я знаю», — сказала Сэнди, переводя дух за кулисами. (Подумав, она предпочла именно такой ответ, а не «Ну что вы, я просто делаю все, что могу».)

Павлова понимающе кивнула. Она смотрела в пространство перед собой глазами трагической изгнанницы и жрицы искусства.

«Каждый артист знает про себя, — сказала Павлова. — Не так ли? — И голосом, полным отчаяния, угрожающего перейти в истерику, воскликнула: — Меня никогда не понимали. Никогда! Никогда!»

Сэнди сняла с ноги балетную туфельку и небрежно бросила в другой конец кулис, где ее почтительно подняла какая-то рядовая танцовщица из кордебалета. Перед тем как снять вторую туфельку, Сэнди сказала Павловой:

«Я уверена, что я-то вас понимаю».

«Это правда, — воскликнула Павлова, пожимая Сэнди руку, — потому что ты — актриса и понесешь факел искусства дальше».

Мисс Броди говорила:

— Павлова созерцает лебедей, чтобы довести до совершенства свой лебединый танец. Вы все, взрослея, должны найти свое призвание, как я нашла свое в вас.

За несколько недель до смерти, когда мисс Броди, сидя в постели, принимала навестившую ее в больнице Монику Дуглас и узнала от нее, что Сэнди ушла в монастырь, она сказала:

— Какая жалость! Я имела в виду совсем не такое призвание. Ты не думаешь, что она сделала это мне назло? Мне начинает казаться, что это Сэнди предала меня.

Директриса пригласила Сэнди, Дженни и Мэри на чай накануне пасхальных каникул и занялась обычными расспросами: что они собираются делать в средней школе и на каком отделении намерены заниматься — современном или классическом. Для Мэри Макгрегор классическое отделение исключалось, так как ее отметки были ниже чем требовалось. Это сообщение, казалось, повергло Мэри в уныние.

— Почему тебе так хочется учиться на классическом отделении, Мэри? Оно тебе совершенно не подходит. Неужели твои родители этого не понимают?

— Мисс Броди предпочитает классическое.

— Мисс Броди здесь абсолютно ни при чем, — сказала мисс Маккей, решительно надавливая могучим задом на сиденье стула. — Все зависит от твоих отметок и от того, что по этому поводу думаешь ты и твои родители. А у тебя отметки ниже, чем нужно.

Когда Дженни и Сэнди сообщили о своем решении идти на классическое отделение, она сказала:

— Вероятно, потому, что так предпочитает мисс Броди. Что вам дадут латынь и греческий, когда вы выйдете замуж или устроитесь на работу? Немецкий пригодился бы больше.

Но они стояли на своем, и, смирившись с их выбором, мисс Маккей откровенно попыталась завоевать расположение девочек, расхваливая мисс Броди.

— Прямо не знаю, что бы мы делали без мисс Броди. Ее ученицы всегда отличаются от других, а последние два года, я бы сказала, существенно отличаются.

Потом она попробовала выкачать из них какую-нибудь информацию. Правда ли, что мисс Броди водит их в театр, картинные галереи, приглашает к себе в гости? Как это мило с ее стороны!