Избранное (Тереза Дескейру. Фарисейка. Мартышка. Подросток былых времен)
Шрифт:
Гийу отрицательно мотнул головой.
— А что ты делал там целых два часа?
Мальчик не знал, что ответить. И правда, что он делал два часа? Мать ущипнула его за руку:
— Ты что, не слышишь, что ли? Что ты делал там два часа?
— Горошек чистил...
Баронесса воздела к потолку морщинистые руки.
— Они заставили тебя чистить горошек! Шикарно! Шикарно! — повторила она, невольно подражая жаргону своих парижских внуков Арби. — Нет, вы слышите, Поль? Учитель и его супруга теперь будут хвастаться, что заставляли моего внука чистить горошек. Это неслыханно! А кухню
— Нет, бабуся, я только горошек чистил... Там было много испорченного, надо было его отбирать.
— Они сразу поняли, на что он способен, — заметила Поль.
— А по-моему, они просто не хотели пугать его для первого раза, — возразила фрейлейн.
Но баронесса прекрасно знала, чего можно ждать от «таких людей», когда попадешь к ним в лапы.
— Эти люди рады издеваться над нами. Но если они надеются меня подразнить и воображают, что меня можно этим задеть, напрасно стараются...
— Если бы они плохо обращались с Гийу, — ядовито ввернула фрейлейн, — я уверена, что баронесса не потерпели бы, разве это не их внук?
Гийу заговорил громче:
— Да он совсем не злой, учитель!
— Потому что заставил тебя чистить горошек? Конечно, тебе это нравится, ты только и способен, что возиться на кухне... Но ничего, он тебя засадит за чтение, за письмо, за арифметику... И с ним дело пойдет на лад, — добавила Поль. — Да ты понимаешь, какой он учитель?
Гийу повторил дрожащим, тихим голосом:
— Он совсем не злой, он уже велел мне читать, он сказал, что я хорошо читаю...
Но мама, бабуся и фрейлейн уже сцепились и не слушали его. Тем хуже! Тем лучше! Он сохранит для себя одного свою тайну. Учитель велел ему читать вслух «Таинственный остров», а завтра он будет читать «Без семьи». Каждый вечер он будет ходить к господину Бордасу. И будет смотреть, сколько ему захочется, на фотографию Жан-Пьера. Он уже страстно любил Жан-Пьера. Во время рождественских каникул они непременно подружатся. Он прочтет все-все книги Жан-Пьера — книги, которых касались руки Жан-Пьера. Мысль не о господине Бордасе, а о незнакомом мальчике переполняла его счастьем, и он скрывал свое счастье от всех, сидя бесконечно долго за ужином, пока разгневанные боги, разделенные пропастью молчания, упорно не произносили ни слова, и до слуха Гийу доносилось только чавканье и громкие глотки отца. Это ощущение счастья не покидало его, когда он ощупью раздевался в уголке между манекеном и швейной машиной, когда дрожал от холода под засаленным одеялом, когда повторял слова молитвы, когда боролся против желания повернуться на живот. Он заснул, а улыбка еще долго освещала это детское, это старческое личико с мокрой, отвисшей губой. И если б его мать по примеру всех матерей поднялась к нему, постояла бы у его кроватки, благословляя на ночь своего сына, она удивилась бы этому отблеску счастья.
А в это время Леона кричала на мужа, сидевшего с журналом в руках.
— Нет, ты посмотри, что он наделал с книгами Жан-Пьера! Эта несчастная мартышка все переплеты захватала пальцами. Даже следы соплей видны! И почему это ты вдруг решил ему дать книги Жан-Пьера?
— Ну, знаешь, это ведь не святыня, и
Но раздраженная Леона закричала еще громче:
— Я не желаю, чтобы эта мартышка шлялась к нам, слышишь? Давай ему уроки где хочешь — в школе, в конюшне, но только не здесь.
Робер захлопнул журнал, подошел к очагу и сел рядом с женой.
— До чего же ты непоследовательно мыслишь, — сказал он. — То упрекала меня, что я невежливо обошелся со старой баронессой, а теперь сердишься, что я слишком любезно принял ее сноху... Признайся лучше, что ты просто боишься бородатой дамы! Бедная бородатая дама!
Оба рассмеялись.
— А все-таки ты возгордился! — сказала Леона, обнимая мужа. — Я тебя понимаю, еще бы, баронесса из замка!
— Если бы я даже хотел, боюсь, что не смог бы.
— Верно, — согласилась Леона. — Ведь ты мне сам объяснил, какая разница между мужчинами: одни всегда могут, а другие не всегда...
— Те, которые могут всегда, для этого и живут, потому что это, что ни говори, все-таки самое приятное на свете...
— А те, которые могут не всегда, — подхватила Леона (супруги десятки лет обсуждали эти давным-давно решенные, сокровенные вопросы — так повелось у них еще со времени помолвки, и всякий раз это обсуждение клало конец их спорам), — те посвящают себя богу, науке или литературе...
— Или гомосексуализму, — заключил Робер.
Леона расхохоталась и прошла в туалетную комнату, не закрыв за собой дверей. Раздеваясь на ночь, Робер крикнул:
— А знаешь, мне было бы любопытно заняться мартышкой!
Леона вышла из туалетной комнаты и со счастливой улыбкой подошла к мужу. Она заплела на ночь свои жиденькие косички и теперь, в розовой батистовой рубашке, полинявшей от стирки, казалась очень хорошенькой.
— Значит, ты откажешься?
— Только не из-за бородатой дамы, — сказал он. — Ты знаешь, что я подумал: надо прекратить все это. Вообще я зря согласился. Мы не должны иметь никаких отношений с замком. Классовая борьба — это ведь не просто так, для учебников. Она вторгается в нашу повседневную жизнь, она должна направлять все наши поступки.
Робер замолчал. Жена, скорчившись, стригла себе ногти на ногах, она явно его не слушала. Ну разве можно говорить с женщинами? Матрас громко скрипнул под его крупным телом. Леона задула свечу и прижалась к мужу. Их обдало привычным и особенно дорогим им запахом стеарина — он, этот запах, возвещал любовь и сон.
— Нет, сегодня не надо, — сказала Леона.
Они лежали рядышком и шептались.
— Замолчи, я спать хочу.
— Я хотел тебя вот о чем спросить: как бы нам поумнее отделаться от этой мартышки?
— А ты напиши бородатой даме, объясни ей про классовую борьбу. Она поймет. Подумаешь! Мадемуазель Мельер! А завтра утром пошлем письмо с каким-нибудь мальчишкой... Ты посмотри только, какая ночь светлая!
В деревне перекликались петухи. В бельевой замка, где фрейлейн забыла опустить занавески, луна освещала Гийу, маленький призрак, сидевший, скорчившись, на горшке, а сзади него подымался безрукий и безголовый манекен, которым никто не пользовался.