Избранное в 2 томах. Том 1
Шрифт:
Он был маленький, но совсем как настоящий. Легонький, остроносый, с тонкими бортиками, рейками, блестящими колечками и тугими снастями. О таком как раз Кашка и мечтал. Он бы отправлял на этом корабле своих смелых челотяпиков в самые дальние плавания по лесным ручьям и озерам. Они бы открывали новые острова и страны. Кашка знал, где их можно открывать, только не было кораблика. Был морской Капитан, а плавать ему приходилось на обыкновенных щепках…
С берега уже кричали, чтобы Кашка не копался. Он вздохнул и пошел обратно.
Но он хитрил.
— Я бы уж давно достал, — противным голосом сказал Левка Махаев.
— Закройся ты, — лениво посоветовал ему Пимыч.
Пять метров до берега — путь недалекий. Все равно пришлось выйти на землю и отдать парусник.
— Штаны-то выжми, — ворчливо сказал Пимыч.
— А ну их, — отмахнулся Кашка. И вдруг попросил: — Пимыч, сделай мне такой… кораблик.
Он, конечно, понимал, что говорит самую настоящую глупость, но не смог удержаться. И удивился, когда не услышал в ответ обидного смеха.
Пимыч недовольно сказал:
— «Сделай»… Сам не можешь, что ли?
— Не могу, — без колебаний признался Кашка.
Конечно, как он мог? Разве сумеет он построить такое чудо?
— «Не могу»! — передразнил Пимыч. — А чего тут мочь? Тут и дела-то — два раза плюнуть. Все почти готовое продается. Самую малость надо построгать да покрасить…
— Что продается? — не понял Кашка.
Но Пимыч молча возился с парусником. Наверно, устал от долгого разговора. Другие ребята сказали Кашке, что коробку с набором для модели яхты можно купить в раймаге на станции. И денег надо всего шестьдесят копеек.
Всего! У Кашки таких денег в жизни не было. Где он их возьмет?
— У матери попроси, — посоветовал
Пимыч. — Небось даст…
— Мама уехала, — сказал Кашка и почувствовал, что в горле вырастает что-то твердое и угловатое, как маленький деревянный кубик.
— Ну, отец даст.
— У него операция. Они вместе уехали, — шепотом сказал Кашка. — Я с бабой Лизой живу…
— Ну… — начал Пимыч, но замолчал и задумался.
— А пускай сам заработает, — предложил Левка. — Чего попрошайничать?
— Как? — удивился Кашка.
— А как мы. На ягодах. Набери да продай на станции. По пятнадцать копеек за стакан если продавать, всего четыре стакана надо… Только тебе ведь не набрать четыре стакана.
Кашка снял с мокрых штанов прилипшую водоросль, заложил руки за спину и посмотрел на Левку, как на маленького. Он даже чуть не засмеялся. Кашка знал такие ягодные места, какие Левке, наверно, даже в мечтах не мечтались. Недаром Кашка умел делать открытия.
Мальчишки продавали ягоды на станционной платформе.
Кашка бывал здесь и раньше. Правда, на перроне он появлялся редко, нечего там было делать. Зато любил Кашка путешествовать под платформой. Она была старая, деревянная и держалась на высоких столбиках. Ходить под ней можно было не сгибаясь. Там стоял сумрак, словно в кощеевом подземелье. Кряхтел и потрескивал потолок. Сыпался за воротник древесный сор. Вздрагивали на земляном полу солнечные полоски. А за дощатой стенкой, как чудовища, с тяжелым ревом пробегали вагонные колеса.
Здесь Кашка находил интересные вещи, которые падали сверху в щели: разные пуговицы, спичечные коробки с незнакомыми наклейками, конфетные фантики, запонки… А один раз нашел он денежку — три копейки. Правда, в тот же вечер он ее потерял, но долго еще вспоминал об этой находке с удовольствием.
Но сейчас Кашке нужны были не три копейки, а целых шестьдесят. И шел Кашка не вниз, а наверх, на перрон. Осторожно прижимал к груди четыре кулька с луговой клубникой.
Мальчишки стояли, прислонившись к шаткому палисаднику. Вид у них был очень независимый. Будто они пришли не ягоды продавать, а просто поглазеть на зеленые вагоны подошедшего поезда, на тепловозы, на облака. А на пассажиров они вроде бы и не смотрели. Даже Левка Махаев стоял с равнодушно-кислым лицом, хотя у него уши дергались от волнения, когда пассажиры проходили близко, — так ему хотелось поскорее продать свою клубнику…
Кашка старался, чтобы все у него было как у других ребят. Он и кульки для ягод свернул не из газеты, а из листков старого папиного учебника. Так делали почему-то все мальчишки. Только держать себя независимо и гордо Кашка не умел. И пристроиться к ребятам он не решился, а они его не позвали. Может быть, и не заметили. Кашка ушел на другой конец платформы и встал у столба с железным плакатом: «Граждане! Ходить по путям опасно!»
Чувствовал себя торговец ягодами неважно. В животе было холодно, и все время хотелось глотать воздух. Будто вышел Кашка на опасное дело.
В глубине души он совсем не верил, что кто-то подойдет к нему и станет покупать промокшие кульки с клубникой. И не знал, что делать, если это случится. Но к нему подошли незаметно откуда-то сбоку, и Кашка вздрогнул.
Покупателей было двое. Кашка заметил, что на них серые одинаковые пиджаки и синие фуфайки с белыми полосками у ворота. И какие-то значки на отворотах пиджаков. Лица у них были тоже похожие. Разные, но все-таки похожие. И как будто знакомые. Кашке вдруг показалось, что такие же лица — узковатые, с жесткими подбородками и легким прищуром глаз — были у летчиков, про которых он недавно смотрел кино. Только летчики выглядели постарше.
Кашке нравились люди с такими лицами.
— Продаешь? — спросил один, с золотисто-синим значком. — Почем?
В горле у Кашки что-то по-птичьи пискнуло.
— Пи…питнадцать коп…пеек, — выдавил он.
Тот, который спрашивал, наклонил голову и стал с интересом смотреть на Кашку. Так разглядывают какой-нибудь интересный пустячок, винтик, например, или брошку, если случайно найдут их на тротуаре… Потом он сказал негромко и печально:
— Слушай, ты… рыцарь наживы. Совесть у тебя есть?