Избранное в 2 томах. Том 2
Шрифт:
Но в ту секунду, когда польская цепь уже поднялась, вдруг из-за колодца, пригибаясь, выскочил высокий парень в красных галифе и синем доломане. Это был Довгорук третий! Он выпрямился и взмахнул саблей.
— Вперед! — крикнул он. — Хлопцы, вперед! За коммунизм! Бей их и в хвост и в гриву! — И он бросился вперед крича: — Кары ляхам, кары!
И тогда Нюся не выдержала. Она сорвала платок с головы, просунула руку в амбразурку и запела что было силы:
ОдТоненький и звонкий девичий голосок вырвался из тесной амбразуры, каменные стены древней синагоги отразили его, бросили через площадь к стенам костела, и веселая песня зазвенела на площади. Красноармейская цепь приостановилась, люди поднимали головы от земли, удивленно прислушивались, вскакивали, подхватывали песню. Бойцы повернулись лицом к польской цепи и с винтовками наперевес бросились навстречу белопольской контратаке. Они кричали, они пели:
Hi корови, нi вола, зосталася хата!..И вот цепь уже снова была на площади, вот она вышла вровень с синагогой, вот бойцы уже пробежали мимо амбразурки, и впереди развевался на ветру синий доломан Довгорука. Нюсино пение звенело уже вдогонку:
Ох вi, дiтки мо"i, мо"i голуб’ята, Не журiться, подивiться, як танцює мати…Тяжелые удары посыпались в окованную дверь подвала. Еще несколько ударов — и дверь упала, а на пороге уже стоял какой-то казачина, размахивая гранатой, проклиная весь свет и призывая кару на голову панов.
Еще через минуту узники были на площади. Красноармейцы-актеры в синих французских мундирах сразу же бросались к раненым, хватали их винтовки и бежали за цепью. Польская цепь остановилась, потом повернула назад и побежала. Жолнеры бросали винтовки, разбегались кто куда. Довгорук приостановился, выхватил гранату и широко размахнулся. Граната, описав крутую дугу, шлепнулась в гущу бегущих. Вся польская цепь теперь удирала что было духу.
Но Довгорук дальше не побежал. Красноармейская цепь уже опередила его. Довгорук стоял какое-то мгновение, потом взмахнул руками, зашатался и упал навзничь.
Помреж и Нюся были уже около него. Помреж подхватил саблю и револьвер Довгорука и понесся вдогонку цепи. Нюся упала рядом и попробовала поднять командира. Кровь заливала Довгоруку лицо, в груди у него хрипело. Он был ранен в голову и грудь.
— Довгорук, Довгорук! — звала Нюся. — Милый Довгорук третий, что с вами? Очнитесь!
Довгорук пошевелил рукою и застонал.
Смертельная бледность покрывала его лицо и распространялась так быстро, что Нюся в ужасе закричала.
— Одарка… — простонал Довгорук. — Умираю…
— Довгорук! — закричала Нюся. — Не умирайте! Это я, Нюся, актриса!
— Одарка… — снова простонал Довгорук. — Умираю я…
— Нет, нет! — Нюсины пальцы быстро рвали одежду на Довгоруке. — Вы не умрете! Это ничего. Я сейчас. — Она отстегнула от пояса Довгорука индивидуальный пакет.
— Умираю, Одарка! — еле слышно прохрипел Довгорук и вдруг задвигался, забеспокоился. Это была агония. Предсмертная агония, исказившая его восковое лицо.
— Одарка, Одарка!.. — звал умирающий свою невесту.
Нюся в ужасе оглянулась вокруг. Площадь была пуста. Выстрелы, крики, шум боя уже слышались далеко, из второй улицы; от синагоги, тяжело ковылял Князьковский, — пуля попала и в него.
— Одарка… — еще шептал Довгорук.
Тогда — Нюся прижала голову бойца к груди и закачала его, как ребенка.
— Это я, Денис, я… твоя Одарка, твоя Одарка. Это я.
Умирающий услышал голос, но сознание еще не покинуло его. Одарки здесь не могло быть. Конвульсия пробежала по его лицу.
— Я, я… — прижимала Нюся его к себе, — твоя Одарка. Мой милый! Денис… Мой… — И вдруг запела:
Через рiченьку, через биструю…Тело Довгорука вздрогнуло, он даже приподнялся.
— Одарка! — почти вскрикнул он, и глаза его на мгновение раскрылись широко.
Подай рученьку, подай другую…Лицо умирающего прояснилось, улыбка легла на его уста. Он вздохнул глубоко, без хрипа в груди, поднял голову и опрокинулся навзничь.
Он умер легко, на руках своей любимой.
Нюся упала на грудь убитого и зарыдала.
Князьковский тяжело опустился рядом и положил руку Нюсе на плечо:
— Правильно обрядила хлопца в далекую дорогу…
Нюся вскочила, глаза ее горели.
— Кары! — крикнула она. Быстро она отстегнула гранату от пояса Довгорука. — Кары! — И уже сделала шаг туда, чтобы скорее догнать цепь.
Но сильная рука Князьковского удержала ее.
— Стой! — сказал он. — Слушать мою команду! — Нюся рванулась, пытаясь вырваться. — Там есть кому воевать, а у тебя вечером спектакль. Убьют, кто тогда будет сегодня играть для бойцов?
А впрочем, спектакль состоялся не вечером, а сразу же после обеда, как только полк укрепился на новом рубеже. Спектакль давали прямо на паперти перед костелом. Давали премьеру «Мститель» Львова.
Я встретил Князьковского на другой день утром.
Наш театр тоже выехал вслед за продвижением наших частей, за отступающим польским фронтом. На одной из приграничных станций мы увидели на перроне в куче красноармейцев живописную группу в синих французских мундирах из мешковины. Среди них выделялся матрос на деревяшке, без руки. Это был наш старый знакомый Князьковский.