Избранное. Том 1
Шрифт:
— Ваш аргумент кажется логичным. Я согласна, что в одного из нас вселился дьявол.
Вера прошептала:
— Не могу поверить… не могу…
Уогрейв сказал:
— Ломбард?
— Абсолютно согласен, сэр.
Судья удовлетворенно кивнул. И продолжил:
— Теперь давайте рассмотрим доказательства. Ну, во-первых, имеются ли у нас какие-либо причины для подозрения одного определенного человека? Мистер Блор, кажется, у вас есть, что сказать.
Блор тяжело задышал и сказал:
— У
— Думаю, мне лучше пояснить все снова.
Он так и сделал: кратко и четко поведал свою историю.
Блор резко заметил:
— Что может подтвердить ваш рассказ? Да ничего.
Судья кашлянул.
— К сожалению, — произнес он, — все мы находимся в том же положении. Полагаться можно лишь на наше слово.
Он подался вперед.
— Никто из вас не понял, сколь странная сложилась ситуация. По-моему, можно воспользоваться лишь одним процедурным ходом. Есть ли кто-нибудь, кого мы вне всяких сомнений можем исключить из числа подозреваемых, полагаясь на известные нам доказательства?
Доктор Армстронг быстро заговорил:
— Я — известный специалист. Сама идея, что меня можно подозревать…
Снова жест судьи прервал говорившего на полуслове. Господин судья Уогрейв произнес своим тихим ясным голосом:
— Я тоже известный человек! Но, мой дорогой сэр, это доказывает меньше, чем ничего! Доктора и раньше сходили с ума. Судьи — тоже. Впрочем, — добавил он, глядя на Блора, — как и полисмены!
Ломбард сказал:
— Ну, уж во всяком случае женщин вы оставите вне подозрений.
Брови судьи поднялись. Он сказал своим знаменитым ядовитым тоном, который так хорошо знали адвокаты:
— Если я правильно понимаю, вы утверждаете, что женщины не подвержены мании убийства?
Ломбард с раздражением ответил:
— Конечно, нет. Но все-таки едва ли кажется возможным…
Он смолк. Господин судья Уогрейв все тем же тонким, кислым голосом обратился к Армстронгу:
— Я так понимаю, доктор Армстронг, что и женщина была физически способна нанести удар, убивший бедного Макартура?
Доктор спокойно ответил:
— Вполне, к тому же если орудие было подходящим — таким, как резиновая или налитая свинцом дубинка.
— Действие не требовало чрезмерного напряжения сил?
— Ничуть.
Господин судья Уогрейв извернул свою черепашью шею и сказал:
— Две другие смерти наступили в результате введения ядов. Никто не сможет оспорить, что этого легко достичь и человеку малой физической силы.
Вера сердито воскликнула:
— По-моему, вы сумасшедший!
Его глаза медленно заскользили по комнате и остановились на ней. То был бесстрастный взгляд человека, привыкшего взвешивать человеческую природу на весах.
«Он смотрит на меня как… как на экземпляр. И… — неожиданно с удивлением промелькнуло у нее в голове, — он очень меня не любит!»
Размеренным голосом судья говорил:
— Моя дорогая юная леди, попытайтесь сдержать свои чувства. Я вас не обвиняю, — он поклонился мисс Брент. — Надеюсь, мисс Брент, вы не обижены моей настойчивостью, так как мы все равно подлежим подозрению?
Эмили Брент вязала. Она даже не подняла головы и холодным голосом сказала:
— Сама идея, что меня можно обвинить в лишении жизни ближнего — не говоря уже о жизнях трех ближних — конечно, совершенно абсурдна для любого, кто меня знает. Но я прекрасно сознаю, что все мы друг другу совершенно незнакомые люди и что в данных обстоятельствах нельзя исключить из числа подозреваемых никого без полнейших доказательств. Как я говорила, среди нас есть дьявол.
Судья сказал:
— В таком случае, мы все согласны. Не может быть исключений на основании характера или положения в обществе.
Ломбард спросил:
— А что насчет Роджерса?
Судья, не мигая, посмотрел на него.
— Что насчет Роджерса?
Ломбард заявил:
— Ну, по-моему, Роджерс ни при чем.
Господин судья Уогрейв спросил:
— Что вы говорите и на каком же основании?
Ломбард сказал:
— Ну, во-первых, у него не хватит на такое мозгов. И, во-вторых, одной из жертв была его жена.
Брови судьи вновь поднялись, и он сказал:
— Молодой человек, передо мной представало несколько человек, обвиненных в убийстве своих жен, и все были признаны виновными.
— О! Согласен. Женоубийство вполне возможно — почти даже естественно! Но не такого рода! Я могу поверить, что Роджерс убил жену, потому что испугался, что она не выдержит и выдаст его, или потому, что невзлюбил ее, или потому, что присмотрел себе красотку помоложе, как говорится, не с такими длинными зубами. Но я не могу представить его сумасшедшим мистером Оуэном, вершащим безумное правосудие и начинающим с жены, карая ее за преступление, которое они оба совершили.
Господин судья Уогрейв сказал:
— Вы же принимаете слухи за доказательства. Нам не известно, что Роджерс и его жена убили свою работодательницу. Может быть, заявление фальшиво и сделано для того, чтобы создать видимость, будто Роджерс находится в том же положении, что и мы с вами. Вчерашний ужас миссис Роджерс, может быть, был обязан факту, что она поняла, что ее муж психически ненормальный.
Ломбард сказал:
— Что ж, как хотите. У. Н. Оуэн — один из нас. Никаких исключений. Мы все равны.