Избранное
Шрифт:
Если мы просмотрим историю всяких строений, то именно поразимся, как возможности нарождались вместе с возведением стен и башен.
И творцу, и кормчему, и строителю незнакома боязнь.
Не окрепнут основы в страхе и трепете. Семя мало, но уже имеет в себе весь запас роста, и цветения, и благоухания. Семя даст и следующие семена. Сеятель не боится сеять; строитель не страшится созидать, лишь бы сердце зиало неотложную нужность пашни и строения.
Для всякого начала нужно малое семя. Учить можно и в очень малом доме. Творить можно и в тесном углу.
Охранять можно и в самом скромном
Ее крепость слагается неудержным стремлением к достижению. Конечно, достижения эти и целесообразиы, и соизмеримы.
Не будут прочными так называемые вавилонские башни, которые имеют причину свою лишь в том, чтобы превзойти. Истинный строитель стремится к совершенствованию, но ему чужда мысль о том, чтобы лишь превзойти что-то. Истинный строитель прежде всего и соизмеряет, чтобы создания его пребывали в пропорциях нужных и своею гармонией лишь увеличивали бы созвучия эпохи.
Строитель понимает, что такое эволюция и вечное спиральное движение в своей беспредельности и непрестанности.
Всякое несоизмеримое уродство будет противно строителю. Чувство гармонии, соизмеримости является отличительным качеством истинного строителя. Нельзя обучить человека этим врожденным созидательным пропорциям и предвидениям. Если эти качества уже заложены - их можно разбудить. Сон качеств нарушается самыми неожиданными способами, иногда совершенно негаданными и нсреченными. Мудрые собеседования, поиски расширенных горизонтов, искусство мышления могут разбудить, в тайне сохраненные, созидательные потребности. Всеми доступными средствами нужно вскрывать эти тайники, сокровища которых могут приносить человечеству истинную пользу.
Так же точно нужно развивать в себе и сознание, насколько прочное древо вырастет всегда из зерна малого.
Сколько раз пытались сажать в землю уже взрослые, большие деревья, и почти никогда эти несопзмеренные посадки не давали прочных последствий. Но чтобы осознать целесообразность посадки из зерна, - нужно мысленно понять и полюбить всю чудодейственную зерновую мощь.
Наблюдение и расследование зерен вызовет необычайное размышление. Даже доподлинно зная, какие гиганты вырастают из мельчайшего зерна, ум человеческий всегда запинается об это чудо. Как это возможно, чтобы в мельчайшей оболочке уже сохранились все формы будущего строения, все его целебные и питательные свойства? Строитель должен думать над этими зернами, пз которых так мощно и целесообразно вырастает все последующее древо на многие века.
Нельзя откладывать строителю его строительные мысли, пока механически соберутся все средства выполнения.
Нужно помнить, что средства растут вместе с процессом созидания. Если средства как бы иссякают до окончания строения, это лишь значит, что где-то новые запасы уже выросли, уже сложены, и надо их лишь усмотреть.
Дело строителя должно быть делом веселым. В сердце своем он знает здание свое завершенным. Чем полнее и глубже сознает строитель это завершение, тем радостнее путь. В существе своем строитель уже не может быть эгоистом, ибо ведь не для себя же он строит! Строитель прежде всего понимает смысл образовательного движения, и потому
Каждая недвижность уже есть смерть, уже есть предвестник разложения и распада. Так же точно каждое созидание есть предвестник жизни. Потому-то при каждом решении строителя возникает прилив новой энергии.
То, что казалось непереносимым вчера, становится легким, когда утвердится мысленно надобность нового построения.
Поистине в каждом новом построении выявляется прекрасное.
Разнообразны строители. Касаются они всех земных пределов. Пусть это творческое разнообразие хранится, ибо и в самом великом творчестве прежде всего несчетное разнообразие. Везде, где есть хотя бы зачаток строительства, там уже будут оживляться пустыни. Помимо всех материальных пустынь, самыми грозными остаются пустыни духа. Но каждый строитель уже будет оживителем этих самых грозных пустынь.
Да живет строение прекрасное.
3 июля 1935 г.
ВОЗРОЖДЕНИЕ
Очень рад слышать, как Вы сердечно отозвались на мои соображения об истинной летописи русского искусства.
Как-то Вы говорили мне, что в некоторых моих статьях Вы как бы читаете свои собственные мысли. То же самое я могу сказать и о некоторых Ваших очерках, которые не только мне близки в духе, но и в образной форме изложения. Не могу не выписать из Вашего последнего нисьма мысли, которые мне так близки.
"Как-то на днях ехал я на авто по Мостовой к Китайской. Смотрю, идет одна пара, муж и жена. Я посмотрел на них и вылез на углу Китайской, обогнал их. И когда я вылез, то подумал:
– Вот теперь я знаю будущее: сейчас выйдет из толпы неизвестных мне людей эта самая пара. И действительно, эта пара вышла. Значит, та идея, которую я имел на углу Китайской и Мостовой, что я их увижу реализировалась. Пустой случай, но ясно мне показал, что идея, т. е. по-гречески образ, есть то, что будет. С этой точки зрения чрезвычайно глубокомысленны писания Блока - он видел то, что будет".
Это правда, но обычной публике очень трудно это уловить, как было трудно Лейбницу опознать, что в теле кроме протяженности, есть еще сила. Ведь если бы сущностью тела была только протяженность, то каждый бумажный мешок был бы камнем. А камень ведь что-то отличное от мешка. И тем не менее Декарт и прочие учили, что сущность тела - протяжение; как трудно было им оторваться от привычной схемы, И так везде - мысль очень трудна.
Зато художники - мыслящие в образах - знают эту идею отлично; образ вообще начало знания и поэтому можно историю культуры России изложить в великолепных образах, в которых она, в сущности, и проходила в истории искусства.
Вот примерно те мыслп, которые меня сжигают очень давно и о которых я вспомнил, прочтя Ваше письмо от 6 июня. Жизнь идет, воплощая идеи, а идеи ведут ее.
Возможно, что идея идей по-платоновски и есть добро, которое воплощается в жизни. Но в русском так называемом интеллигентном сознании, которое лежит в области мышления дискурсивного, разорванного, атомизирующего, - образ считается чем-то чуждым. Вот почему русская интеллигенция дореволюционного типа оторвана от народа, мыслящего образами. И народные образы - художество, музыка, литература - великолепны.