Избранное
Шрифт:
«Дорогое удовольствие, — думал Грюневальд. — Платить пять франков только за то, чтобы посидеть рядышком да еще после того, как провели вместе почти целый день, — это уж слишком».
После ужина они ходили в кафешантан, где два часа сидели за чашкой кофе, так как там все было очень дорого. Пели декольтированные дамы и красноносые французские солдаты в форменных фуражках. Предполагалось, что все это ужасно весело. По дороге домой Луиза продолжала восхищаться. «Неужели тебе понравилось?» — спрашивал Рихард.
В этот период Грюневальд был единовластным
— Что ты сказала? — переспросила Луиза.
— Пришли два господина, которые желают поговорить с тобой, — повторила Алина.
Было слышно, как Луиза еще раз переспросила: «Два господина?» Алина жестом предложила гостям спрятаться под стол, где пол был уже вымыт.
Гости сделали, как им было сказано.
— Осторожно, — шепнул брат сынишке, который ткнулся головой в коробку с пирожными.
Луиза была уже настолько одета, что могла показаться людям.
— Какие еще господа? — спросила она Алину, которая усердно мыла пол, так что Луизе были видны лишь ее ноги.
Ее слова были встречены ликующим смехом, и из-под стола появились руки и головы.
Луиза бросила тревожный взгляд на будильник. Было уже три часа, а в половине четвертого у нее свидание с Рихардом на углу у часовни.
Люсьен между тем выскочил из-под стола и бросился матери на шею.
Она поцеловала его в обе щеки, в лоб и в уши — ведь она очень любила его. Брат стоял немного поодаль, держа за спиной коробку с пирожными. Потом и ему достался поцелуй по французскому обычаю, и он рассказал, как все получилось. Полковник дал ему отпуск на четыре дня, два из которых он уже использовал, так что во вторник вечером ему надо быть в части. А сегодня утром ему пришло в голову сделать ей сюрприз, и он заехал в Рамбуйе за Люсьеном, который очень любит ездить на поезде. И вот они здесь. Он улыбнулся, отдал ей коробку с пирожными и передал приветы от всей деревни.
— Ты еще забыл про того унтер-офицера, который хотел отменить твой отпуск, — напомнил Люсьен.
Луиза изо всех сил старалась слушать, а сама не сводила глаз с будильника. Семнадцать минут четвертого. Остается тринадцать минут. Будет ли он со ждать?
— Для чего все эти сковородки, мама? — спросил Люсьен, который никогда не видел столько посуды в одной кухне.
— Чтобы стряпать, малыш, — ответила Алина, так как это было по ее ведомству.
— Не могут же они все сразу уместиться на этой плите?
— Конечно, нет.
— А что в этом ящике?
— Всякая всячина. Вилки, ножи, ложки.
— А для чего этот шкаф?
Грюневальд спустился по лестнице и вышел из дома. Значит, пора.
— Чтобы прятать туда любопытных мальчиков, — сказала Луиза. И обратилась к брату:
— Как жаль, что ты не написал заранее о вашем приезде, тогда мы могли бы погулять вместе.
— Разве у тебя не выходной?
— Собственно говоря, нет, не выходной, — ответила она, поправляя Люсьену воротничок. Я обещала одной старой даме из пансиона погулять с ней часа два. Она почти не выходит из дома, бедняжка.
— Ничего, мы же повидались с тобой, — сказал брат.
— Когда ты думаешь возвращаться в Рамбуйе?
— Около семи часов.
— Так. Сейчас три. Я за это время не управлюсь. Нет, так не годится. Пойду лучше предупрежу ее… А знаешь, что можно сделать? Сходи-ка с Люсьеном в синематограф. Ты же это любишь, малыш?
— Еще бы! — воскликнул Люсьен.
— За углом есть отличный синематограф, правда, Алина?
— Авеню де Ваграм, — ответила Алина. — Там даже два.
— Погодите немного. — Луиза пошла в свою комнату.
Люсьен дернул дядю за рукав.
— Что тебе?
— Мамочка пошла за деньгами.
— Помолчи, — сказал дядя, глядя в сторону.
Луиза быстро вернулась и дала брату три франка серебром и горсть мелочи. Люсьену досталось полфранка. Брат козырнул и сказал: «Спасибо, капитан».
Громко смеясь, Люсьен сделал то же самое. Потом они распрощались.
Луиза крепко прижала Люсьена к груди.
— Слушайся дядю, сынок.
Брату она сказала:
— Обними отца и мать. И Жанну и Мариетту. И Пьера.
Она в последний раз взглянула на сына.
— Своди завтра Люсьена в парикмахерскую. И не за его полфранка, слышишь!
Они ушли, и Луиза смотрела им вслед из окна кухни. Они оглянулись еще раз, и старший велел мальчику помахать рукой. Луиза помахала тоже. Наконец они свернули за угол. Было тридцать семь минут четвертого.
— Поторопись, — сказала Алина, — иначе госпожа Жандрон сбежит.
Луиза даже не ответила. Она торопливо надела шляпу, схватила зонтик и побежала по улице туда, где ее ждал Рихард. И когда она увидела его, еще издалека, то поняла, что для нее больше не существует ни сына, ни отца, ни матери, ни деревни, ни прошлого, а есть только этот мужчина из плоти и крови, который умеет целовать, и он ее повелитель, и он стоит там и ждет, как простой смертный.
Когда госпожа Жандрон, покинув парадную залу, пришла к себе в комнату, перед глазами у нее плясали апельсины. Спать в эту ночь она не могла, ибо мысль о том, что Брюло нацелился на ее деньги и уже подготовил документы, не давала ей покоя. Около половины одиннадцатого наверх поднялась Луиза, чтобы помочь ей лечь в постель. Но старуха, сидевшая в кресле, посмотрела на нее таким ненавидящим взглядом, что Луиза тут же ретировалась.