Избранное
Шрифт:
Нобле пожал плечами. Он в десятый раз перечитывал список уволенных и ничего не понимал. Ведь всего три дня назад он виделся с Нортмером и тот даже не счел нужным поставить его в известность.
Рабочие толпились в самом конце площади, ближе к городу. Механики и слесари разбились на маленькие группы, чернорабочие держались все вместе. Все остальное свободное пространство заполнили женщины. С десяток молодых людей стояли, опершись на рамы велосипедов — они еще не успели завести их в гараж, — и болтали с
— Ро-ро-ро! — орали женщины.
— О-го-го! — не отставали от них мужчины.
— Ро-ро! Го-го!.. — все слилось в оглушительный и нестройный рев. Служащие бросились к окнам.
Пьеретта Амабль явилась ровно в семь сорок пять вместе с делегатами слесарей и чернорабочих, которые зашли за ней домой.
Рабочие расступились, давая им дорогу. В толпе заговорили:
— А ведь она права оказалась, предупреждала нас тогда.
Какая-то женщина крикнула:
— Даешь польскую забастовку!
— Польку танцевать захотелось, — крикнул из толпы какой-то озорник.
Но никто не засмеялся шутке. Снова все стихло.
Луиза Гюгонне примчалась на велосипеде, но против обыкновения не свернула в гараж, а, отчаянно сигналя, стала пробираться сквозь толпу к Пьеретте Амабль.
Четыре делегата — две женщины и двое мужчин — быстро обменялись мнениями о происходящем.
— Видно, АПТО окончательно потеряло голову, — сказала Луиза Гюгонне, беря Пьеретту под руку. — Погоди, мы им покажем, что мы не робкого десятка, — добавила она.
Вокруг них образовался кружок. Люди прислушивались к разговору делегатов, стараясь поймать хоть слово.
Отчаянно завыл гудок, и горбун распахнул ворота. Несколько рабочих вошло в фабричный двор, но толпа осталась на площади.
Пьеретта, Луиза Гюгонне и еще два делегата быстро наметили план действий. К ним присоединились делегаты других цехов. Когда раздался второй гудок, какая-то девушка бегом бросилась к фабрике. Но никто не последовал ее примеру. Горбун взялся рукой за створку ворот, однако не закрыл их.
Группа делегатов пересекла площадь и направилась к воротам.
— Сейчас будет митинг, — говорили они на ходу рабочим.
Делегаты поднялись на три ступеньки, которые вели к воротам, и обернулись лицом к толпе.
— Говори первая ты, — обратилась Пьеретта к Луизе Гюгонне.
— Нет, ты говори, — возразила та, — они тебя хотят послушать.
Толпа действительно скандировала:
— Пье-ре-тта! Пье-ре-тта!
Пьеретта сделала рукой знак, что сейчас будет говорить. Все замолкли.
— Товарищи, вот что решили наши делегаты, — начала она. — Сейчас мы разойдемся по своим рабочим местам…
— Нет, нет! — раздались крики.
— …и
— Стачка! Стачка! — кричали в толпе.
— Собрав письма, — продолжала Пьеретта, — ваши делегаты направятся в дирекцию. Тем временем каждый цех решит, считает ли он необходимым немедленно начать стачку. А в одиннадцать часов все соберутся здесь, на площади.
К одиннадцати часам сходились рабочие второй смены, так что время было выбрано удачно. В этот час все рабочие собирались на территории фабрики.
В толпе раздались рукоплескания.
— И тогда, — продолжала Пьеретта, — вы скажете своим товарищам из следующей смены, чтобы они не ходили в цех.
Снова рукоплескания, еще более оглушительные, чем в первый раз.
— В одиннадцать часов, — продолжала Пьеретта, — ваши делегаты здесь же на площади дадут вам отчет о переговорах с дирекцией. И тогда мы все вместе решим, какой нам следует дать ответ.
Послышался одобрительный гул. Слово взяла Луиза Гюгонне.
— Профсоюз «Форс увриер», — начала она, — целиком присоединяется к ВКТ. Мы все вместе пойдем в дирекцию…
— Ты ведь еще ни с кем из нас не посоветовалась, — запротестовал другой делегат «ФУ», столяр, который, как говорили, состоял в наушниках у Нобле.
— У-у-у! — заулюлюкала толпа.
Столяр пожал плечами и направился к дверям цеха.
— Всем собраться здесь в одиннадцать часов, — крикнула Луиза Гюгонне. И вот вам мой совет, начинайте стачку немедленно.
Ее слова тоже были встречены взрывом аплодисментов.
Горбун куда-то исчез, и, лишь когда рабочие разошлись по цехам, он запер ворота. Было уже восемь часов тридцать минут.
Пьеретта обошла всю фабрику и только тогда заглянула в свой цех, «стальной» цех, где было принято единодушное решение — бросить работу. Когда она пробиралась между станками, работницы кричали ей вслед:
— Привет Пьеретте! Пьеретта, держись! Не сдавайся! Мы все тебя поддержим!
Затем делегаты отправились в контору. Теперь их было уже четырнадцать человек. И по каменной лестнице они поднялись твердым, уверенным шагом.
Инженер Таллагран и Гаспар Озэр, начальник отдела рекламы АПТО, приехавший в Клюзо в связи с торжественным открытием цеха «РО», сидели в кабинете Нобле. Нобле первый услышал топот ног поднимающихся по лестнице делегатов. Недаром он проработал в АПТО тридцать пять лет. Опытным ухом, только по шагам делегации, он безошибочно определял степень накала возмущения на фабрике.
— Ну, на сей раз, — обратился он к обоим инженерам, — придется туго. И, повернувшись к секретарше, приказал: — Немедленно впустите их.