Избранное
Шрифт:
Ну, главное было, конечно, моторы разом завести. Ну, Вовка-Масонская Ложка считает: "Раз, два, три!.." А Темирляев только до двух считать умеет - школу-то кончал на русском языке, а учителей у них не было... один только по военной подготовке, вот он и научил Васю считать: раз-два, левой... а до трех не дошел.
Ну, потом Васю я сменил. Рванули мы с Вовкой, аэроплан задрожал, пля, как припадочный, и оторвался от земли. Пахомыч еле успел. Бежит, штаны руками поддерживает. Ему кричат: "Хватайся за борт!" Ну, он схватился, штаны соскочили...
Ну, рубанул Вася топором. Чиркнула елка макушкой по матрацу, и мы - в воздухе!
Только сверху увидели, что тянули просеку в сторону глубокого ущелья. Хорошо хоть, что всего два метра протянули.
Ну, короче, идем на бреющем... трясемся, как в лихорадке. Бригадир Анциферов орет Пахомычу: "Ты что ж, старый пень, пилу свою не смазывал, вишь, как из-за тя трясет, мать-ать, где-зде, чтоб тя кондрашка хватила!"
А Пахомыч кричит: "Я ж, едрена вошь, не знал, что мы на ей полетим! Кабы, - орет, - я знал, я б ей вообще не пилил!"
Васька Темирляев кричит: "Нама типерь по ортену татут!"
"По шее тебе дадут!" - орет Вовка Гинзбург.
Ну, я тоже что-то восклицаю восторженное. А тут, пля, истребитель откуда ни возьмись!.. Ну, бригадир Анциферов со своими уголовными замашками сразу за лом. "Я, - кричит, - мать-ать, где-зде, щас ему врежу по фюзеляжу, он, мать-ать, на заклепки рассыпется!"
Ну, Вовка-Масонская Ложка кричит: "Надо связаться с ним по радио и передать, что мы наши!" А какая, мать-ать, у нас рация - один приемник "Сокол". Я ору в приемник, может, думаю, услышит, чем черт не шутит! И услышал-таки, прошел истребитель мимо.
Но лучше бы он нас сбил... потому что в облако попали от химического завода, дышать нечем. Васька Темирляев кашляет, Пахомыч плесенью покрылся, у Анциферова волосы вылезли, у меня борода отросла. А Вовка Гинзбург кричит: "Это двуокись какой-то мукосели! Набивай мешки, мы ее на валюту продадим!"
Ну, набили мы этой мукосели в рюкзаки, в чемодан... Когда из облака выскочили, у бригадира Анциферова волосы опять отросли, и гуще прежнего: рыжие, толстые... ну, как медная проволока. Вот такая мукосель! А у меня борода, наоборот, отвалилась, растворилась, а на лице улыбка счастливая осталась. Лечу, пля, как дурак улыбаюсь и не подозреваю, что нас уже с земли засекли и телеграфируют в Академию наук, что видят летающую тарелку!
Не сдобровать бы нам! Но хорошо, эти ученые академики ответили, что никакая мы не тарелка, а - оптический эффект, ать-мать-перемать! Эффект, понимаешь! Это Анциферов, что ли, эффект с тремя судимостями?! Или заслуженный политурокаторжанин Пахомыч, который хоть и сидел за Сталина, считает, что у нас порядка нет и не будет без хозяина!
Это я, что ли, эффект? Или Вовка-Масонская Ложка, который, пля, вместо того, чтобы лететь в родной Тель-Авив, летит за бутылкой неизвестно куда!
Или Вася Темирляев - эффект, который хоть сейчас готов бить врагов своей отчизны, только пока не знает кого, но может и кого угодно!
Эффект... Козлы они все после этого!
– подумал я и чуть не вывалился за борт.
"Бензин, - заорал бригадир Анциферов, - мать-ать, где-зде, кончился!"
"Ан-206, часть 2-я" резко терял высоту...
"Я не верю, што мы разобьемся!
– крикнул Пахомыч.
– Не могет быть, штоб я умер, не опохмелившись!.."
На старика было жалко смотреть, он сжимал зубы в трясущейся руке, а в глазах у него стояли слезы... большие слезы, каждая, пля, наверное, в сто грамм!
Ну, стали прощаться с жизнью... Анциферов говорит: "Прощай, житуха. Жил я, как сукин сын! Потратил тебя на водку, а водка - плоха-а-я!.. На баб, а бабы мне доставались самые па-ас-кудные! Жил, - кричит, - я так похабно, что мне даже помирать весело! Я, - кричит, - счастлив! И чтобы вы тоже ощутили счастье, и поскорее, я, - кричит, - вас, пля, всех придушу сейчас к этой матери! Где-зде, нафуй-мафуй!"
Вася Темирляев кричит: "Я зить хоцу! Зизнь, - кричит, - даеца целовеку отин рац, а мне, пля, ни рацу не тали. Толико обецали..."
Ну, я тоже начал с жизнью прощаться: вспомнил, кому сколько должен, подумал: "Хрен вы у меня теперь получите!" Жену свою, стерву, вспомнил, которая развелась со мной и выжила в тайгу, чтоб алиментов больше получать. Ну, вспомнил еще, что когда был маленьким, очень хотел стать летчиком. И подумал: "Умру, пля, хоть как летчик... Хоть таким манером, а осуществлю свою мечту детства..."
Тут Вовка-Масонская Ложка кричит: "Мать-ать, где-зде, заправляй моторы мукоселью, нафуй-мафуй!"
Ну, заправили мы моторы мукоселью этой... взвыли они, как турбины, как Пахомыч от зубной боли, когда вместе с зубами из него признания в шпионской деятельности выбивали.
"Ан-206, часть 2-я" устремился вверх. Брезент на крыльях трещал и рвался в куски, в лохмотья, в нитки... Я ухватился за матрац и потерял сознание.
Очнулся оттого, что по лицу что-то ползало... щупальца какие-то липкие, подумал - осьминог. Ударил по нему, получил тут же по морде и очнулся окончательно. Это бригадир Анциферов рукой по моему лицу водил, проверял, жив ли. Ну, когда я ему врезал - понял: жив! Кричит: "Хватит, пля, дрыхнуть, идем на посадку, а то магазин закроется!"
Я кричу: "Зачем мне теперь магазин, если ты мне губу расшиб, что - я ухом пить буду, что ли?!" Ну, он, пля, орет: "Отставить разговоры! Я, - кричит, - мать-ать, где-зде, в прошлом годе тебя на доску почета рекомендовал, а как повесили твою рожу, люди на другую сторону переходить стали! А что губа распухла - это тебе только укращение, не такой тощий..."
Ну, пока мы собачились с ним, "Ан-206, часть 2-я" на посадку пошел. Пахомыч забился в угол, деньги считает, Васька кричит: "Мнока восимем: тва, тва и есе тва!.."