Избранные диалоги
Шрифт:
Федр. Правда, самое лучшее для меня — рассказать, как умею. Ты, верно, ни за что не отпустишь меня, пока я не перескажу речь хоть как-нибудь.
Сократ. Вот в этом ты прав!
{D} Федр. Тогда я так и сделаю. Но, в сущности, Сократ, я вовсе не выучил наизусть каждое выражение, зато смысл того, что Лисий говорит о разнице положения влюбленного и невлюбленного, я запомнил и могу в общих чертах передать все его утверждения.
Сократ. Сперва, милый, покажи, что это у тебя в левой руке под плащом? Догадываюсь, что при тебе само это
Федр. Перестань! Ты, Сократ, лишил меня надежды поупражняться на тебе. Но где же ты отыщешь место, чтобы нам сесть и заняться чтением?
{229} Сократ. Свернем сюда и пойдем вдоль Илиса, а там, где нам понравится, сядем в укромном местечке.
Федр. Видно, кстати я сейчас босиком. Ты-то всегда так ходишь. Ногам легче будет, если мы пойдем прямо по мелководью, это особенно приятно в такую пору года и в эти часы.
Сократ. Так иди вперед и смотри, где бы нам присесть.
Федр. Видишь вон тот платан, такой высокий?
Сократ. Как же!
{B} Федр. Там тень и ветерок, а на траве можно сесть и, если захочется, прилечь.
Сократ. Так ступай туда, а я за тобой.
Федр. Скажи мне, Сократ, не отсюда ли, с Илиса, 123 Борей, по преданию, похитил Орифию?
Сократ. Да, так говорят.
Федр. Может быть, прямо отсюда? Эта чистая, прозрачная заводь — такая приятная, что над ней в самый раз резвиться девушкам.
{C} Сократ. Нет, то место ниже по реке на два-три стадия, где у нас переход к святилищу Агры: 124 там есть и жертвенник Борею.
123
Илис — небольшая река в Афинах.
124
Стр. 188. Агра — олицетворение охоты, впоследствии не отделялась от образа Артемиды Агротеры (охотницы). Святилище Агры находилось на левом берегу Илиса; платан, о котором говорит Федр, — на правом.
Федр. Не обратил внимания. Но скажи, ради Зевса, Сократ, сам ты веришь в истинность этого сказания?
Сократ. Если бы я и не верил, подобно умным людям, ничего в этом не было бы странного — я стал бы тогда умничать и сказал бы, что порывом Борея ее сбросило с прибрежных скал, когда она резвилась тут с Фармакеей, и что о такой ее кончине и сложилось предание, будто она была похищена Бореем. {D} Или сбросило ее с холма Арея? Ведь есть и такое предание, будто она была похищена там, а не здесь.
Я то, впрочем, Федр, хоть и считаю такие толкования привлекательными, но думаю, что это дело человека особых способностей; трудов у него будет много, а удачи — не слишком, по той
А причина здесь, друг мой, вот в чем: я никак еще не могу, согласно дельфийской надписи, познать самого себя. И смешно, по-моему, будет, если я, не зная этого, примусь исследовать нечто мне чуждое. {230} Поэтому, распростившись со всем этим и веря тому же, что все, я, как только что сказал, исследую не их, а самого себя: кто я — чудовище, сложнее и яростней Тифона, или же существо более кроткое и простое, и хоть скромное, но по своей природе причастное божественному уделу? Но между прочим, друг мой, не к этому ли дереву ты меня ведешь?
{B} Федр. К нему самому.
Сократ. Клянусь Герой, прекрасный уголок! Этот платан такой развесистый и высокий, а верба здесь прекрасно разрослась, дает много тени; к тому же она в полном цвету, так что все кругом благоухает. Да и этот прелестный родник, что пробивается под платаном: вода в нем совсем холодная, вот можно ногой попробовать. Судя по изваяниям дев и жертвенным приношениям, {C} здесь, видно, святилище каких-то нимф и Ахелоя. Потом, если хочешь, здесь и ветерок продувает ласково и очень приятно, несмотря на то что знойным звоном отдается стрекотание цикад. Всего же наряднее здесь трава, ее вдоволь на этом пологом склоне. Если вот так прилечь, голове будет совсем удобно. Выходит, что ты отличный проводник, милый Федр.
Федр. Ах ты чудак, до чего же ты странный человек! Говоришь, словно ты не местный житель, а какой-то чужеземец, нуждающийся в проводнике. {D} А ведь ты из нашего города не только не ездишь за границу, но, по-моему, вообще никогда не выходишь за городскую стену.
Сократ. Извини меня, добрый мой друг, я ведь любознателен, а местности и деревья ничему не хотят меня научить, не то что люди в городе.
Впрочем, ты, кажется, нашел средство заставить меня сдвинуться с места. Помахивая зеленой веткой или каким-нибудь плодом перед голодной животинкой, ведут ее за собой — так и ты, протягивая мне свитки с сочинениями, поведешь меня {E} чуть ли не по всей Аттике и вообще куда тебе угодно. Но раз уж мы сейчас пришли сюда, я теперь прилягу, а ты расположись, как тебе, по-твоему, будет удобнее читать, и приступай к чтению.
Федр. Так слушай.
«О моих делах ты знаешь, слышал уже и о том, что, по-моему, {231} будет полезно, если мы с тобой поладим. Думаю, не будет препятствием для моей просьбы то обстоятельство, что я в тебя не влюблен: влюбленные потом, когда проходит их страсть, раскаиваются, что делали добро возлюбленному, а у равнодушных никогда не наступит такое время, когда им следовало бы передумать: ведь они делают добро не по необходимости, а добровольно, по мере своих сил, — так же как в домашних делах они задумывают только то, что лучше всего.