Избранные комедии
Шрифт:
И к лекарю Менарху в дом рабом попал.
Старик элейцев пленных стал скупать тогда:
Авось на них удастся сына выменять.
А что другой сын дома — невдомек ему.
30 Вчера прослышал, что элейца знатного
В плен взяли — платы никакой жалеть не стал,
Жалея сына; чтоб его домой к себе
Вернуть скорее, всадника элейского
Он со слугою откупил у квесторов.
35 А эти штуку хитрую измыслили:
Чтобы
Одеждой поменялись и прозваньями:
Тот звался Филократом, этот Тиндаром,
Сегодня ж каждый будет с новым именем.
40 И так все Тиндар ловко разыграет здесь,
Что господина на свободу вызволит,
А вместе с тем спасет и брата старшего
И возвратит с чужбины снова в отчий дом,
Не зная сам: нередко так случается,
45 Незнанье больше счастья даст, чем умысел.
Ведь вышло вот что: оставаться пленником
По этому их плану хитроумному
Теперь придется сыну у родителя,
Хоть он о том не знает и не ведает.
50 Вот видите, как сын к отцу в рабы попал.
И что мы, люди, знаем, как подумаешь!
Такую пьесу вы сейчас увидите.
О ней еще я пару слов хочу сказать:
На пьесу стоит обратить внимание.
55 Она не то, что прочие комедии:
Словечка в ней не будет непристойного;
Не выпустим ни сводни, ни распутницы
На сцену мы, ни воина хвастливого.
А что воюют здесь, бояться нечего:
60 За сценой мы устроим все сражения.
Нельзя же, в самом деле, труппе комиков
Стараться вдруг изобразить трагедию!
А кто захочет, чтобы вправду бой пошел,
Пускай затеет драку сам с соседями.
65 Ему желаю досыта натешиться,
Чтоб на войну потом смотреть закаялся. Иду.
Прощайте, судьи справедливые,
И на войне и дома чудо-воины.
Эргасил.
Эргасил
(входит со стороны площади)
Меня зовут знакомые красоткою
70 За то, что аппетит мой ненавистен всем.
Пожалуй, кто-нибудь смеяться вздумает
И скажет: «Глупость», — а ведь это правильно.
Свою красотку разве ненаглядною
Не назовет влюбленный? Спору нет, что так.
75 А видеть и глядеть не то же ль самое?
Вот, значит, и выходит — ненагляден я.
Что мышья жизнь, то наша, прихлебателей.
Настанет
Зубам тут нашим настают вакации.
80 Точь-в-точь улитки, что живут в бездождие
Своим лишь соком, без питья и кушанья,
Вот так и нам, несчастным, жить приходится,
Пока, кормильцев наших нету в городе,
Которые нас держат блюдолизами.
85 Похожи мы сложеньем на борзых тогда.
Зато зимой мы в мопсов обращаемся
Откормленностью, нравом и повадками.
Тут только дела своего забыть не смей:
Пощечину ль, посудину ли в голову —
90 Все принимай, не то ступай в порт грузчиком.
Боюсь, не вышло б и со мною так теперь.
Мой господин в Элиде, в плен врагами взят.
У нас с Элидой ведь война жестокая,
Попал и он в Элиду из Этолии,
95 Филополем, сын Региона нашего.
На дом как взглянешь — прямо плакать хочется.
Струятся слезы, как их ни удерживай.
А Гегион-то! Чтобы сына вызволить,
На что он только, бедный, не решается!
100 Скупает пленных, не удастся ль выменять
Филополема на кого-нибудь из них.
Ах, только б вышло, чтоб вернулся он домой.
Ведь коль не выйдет — выйти мне из дому вон.
Тогда конец. Такая молодежь пошла!
105 Вот и другой был, не чета теперешним,
Ни разу не оставил ненакормленным.
Да и отец достоин сына нравами.
Пойду к нему. А! Двери открываются,
Откуда выходил я сытый допьяна.
Гегион, надсмотрщик, Эргасил.
Гегион
(выходит из дома с надсмотрщиком за пленными)
110 Послушай-ка, надсмотрщик: этим пленникам,
Которых я вчера купил у квесторов,
Надень им кандалы обыкновенные;
Не надо их цепями больше связывать.
И прогуляться, если захотят, позволь.
115 Понятно только — знаешь сам — зевать нельзя.
Не раб ведь пленник; он как птица дикая.
Он вырваться уж не упустит случая:
На миг раскроешь клетку, не поймать потом.
Надсмотрщик
Что ж, быть свободным каждый предпочтет, чем быть
120 Рабом.