Избранные письма. Том 1
Шрифт:
Хорошо, в самом деле, если бы ты мне преподал урок с красками и двумя-тремя париками[79]. Мой личный опыт поможет мне быстро усвоить твои советы.
Жму твои руки.
Вл. Немирович-Данченко
13. Из письма А. И. Сумбатову (Южину)[80]
30 июня 1892 г. Усадьба Нескучное
Екатериносл. губ. Почт. ст. Благодатное
Комик ты, вот что я тебе скажу, а не трагик. Спрашиваешь, почему я не начал переписку первый, а я и теперь не знаю, куда тебе адресовать письмо. Село Мало-Покровское! А где оно? В каком уезде? При какой почтовой станции?
Твое письмо очень обрадовало нас, а твой ростовский фурор в особенности. Ведь, в сущности, это твой первый настоящий успех гастролера. Я не считаю успеха вместе с товарищами Малого театра. Ну, и давай бог вперед того же. Жаль, что не пишешь подробнее, что играл. Твое замечание насчет присылки старых «Новостей дня» и обуздания восторгов — что тебе на это ответить? Ведь ты даже не веришь, что твой успех может меня радовать. Ты думаешь, что я читал твое письмо, подергивая бороду и приговаривая «тюпюрь»[81]. Глуп ты, право, вот что!!
Итак, будущее лето мы на неделю ваши гости. Это тем более {69} удобно, что теперь вы в стружках и грязи, а в будущем году у нас пойдет перестройка, окончательно решенная.
… А Маруся не боится Александрова? Вдруг он рассердится, что она наняла квартиру поблизости от Крылова.
Кстати, о Крылове. Получил я от него письмо, делает мне разные советы относительно моей пьесы. Я ему так благодарен, право. Например, он пишет, что для того, чтобы оттенить душевную пустоту и неудовлетворенность героини, — «не выведете ли, милейший Владимир Иванович, рядом с нею учительницу-труженицу? Это будет красивый контраст!» Понимаешь? Героиня переживает драму, ну, а около нее учительница, знаешь, идеалы и все такое. Народное образование[82].
… Я следую его совету и вывожу — да еще не учительницу, а целую начальницу того женского учебного заведения, в котором воспитывалась моя героиня. Только у маня как-то все так выходит, что вся вина за пустоту жизни героини на нее-то, на эту воспитательницу, и падает.
Потом он пишет: «Не слушайтесь никого, я — враг всяких указаний автору. Поддержать — да, но писать Вы должны так, как подскажет Вам чутье». Я ему очень признателен за то, что он меня поддерживает и учит, как надо поступать.
«И как кстати, — отвечаю я ему, — вот доказательство. Я рассказывал Вам свою пьесу, если Вы помните, не особенно охотно. Вы же меня ободрили, сказали, чтобы я писал, ничего не изменяя. А приехал я в деревню, как подумал повнимательнее, — и весь тот сюжет полетел вверх ногами. Теперь от него осталось только основное положение»[83].
Что мне тебе писать о пьесе, да еще о твоей роли? Все еще пока в руцех божиих. Кто знает, что из всего этого выйдет!
Одно во мне несчастье — отчаянное недоверие к своим силам. Даже поддержка Крылова не помогает. Иногда мне кажется, что я понимаю больше, чем могу, а сделал уже все, что могу. Тогда состояние духа у меня самое угнетенное. Стоило из-за того, что я сделал, начинать писать для сцены! Самолюбие это или что другое, уж не знаю, не задумывался, а только скверно тогда на душе. И потом, писать бы то, что легко дается. Так нет же! Вскоре по приезде я выкинул из пьесы все, {70} что мне казалось фальшивым, и сюжет сложился как-то быстро, просто, симпатично, но уж очень легко. В месяц бы, кажется, написал великолепно. И что же? Со второго дня тоска взяла. Нужно очень время тратить
Я прочел тут множество пьес (для Филармонии). Между прочим «Мышонка». Вот поди ж ты. У Пальерона громкое имя. Написал свою «Скуку», «Искорку» и «Мышонка». И замечательно, по-моему, что он уже перебирает мотивы, которые сам затрепал. Стремления вырваться куда-то вперед ни малейшего. «Мышонка» можно написать, по-моему, с единственной целью попасть когда-нибудь в Академию, т. е. отдать себя на мариновку.
Думаю я так, а в то же время закрадывается подлая мысль: мечтают сделать многое большей частью только те, кто ничего не может.
Чистая беда!
Повторяю, что у меня выйдет — не знаю. Самую фабулу я опростил до последней степени. Стало быть, весь интерес — на глубине анализа. В то же время слишком хорошо понимаю, что для сцены нужно писать так, чтобы публику захватило. Вот тут-то и недоверие к себе. То кажется, что не могу, а то — что еще как могу!
Довольно о пьесе.
Вера была у нас — это вы, вероятно, уже знаете. К половине июля ждем сестру и маму. Варя[84] перешла окончательно в драму, будет служить в Киеве, на 400 р. в месяц. Пишет, что Соловцов прислал ей для открытия сезона Глафиру («Волки и овцы»). Думаем с ней немного позаняться.
Котя читает и работает, читает и работает. Между прочим уличила Ге[85], сверила его «Осколки минувшего» с романом и поражалась его наглости. Говорит, что это просто переписано.
Да, и это не помешало пьесе пройти 15 раз. А ты тут о чем-то думаешь! «Новое дело» пройдет в Москве никак не больше, чем «Осколки минувшего».
На досуге составлял я план работы в Филармонии. С 3-м курсом кончил. Перепишу его для тебя. А ты пришли свои замечания. Я старался, чтобы: 1) всякий из учеников сыграл побольше из того, что ему нужно; 2) чтобы репертуар вышел {71} разнообразен; 3) чтобы работы у них было много; 4) чтобы нам с тобой не пришлось даром тратить время. Но затем и Правдин и Ленский решительно убедили меня, что необходимо поставить несколько целых пьес. Ленский основательно прибавляет, что лучше даже сыграть три раза одну и ту же пьесу, чем ставить другую новую. До того важно ученикам научиться осваиваться с ролями в их целом.
На прилагаемый план я потратил все свое свободное время.
Мне очень хочется поставить «Цепи».
Теперь в свободное время займусь 2-м курсом.
Напиши еще, где вы будете проводить время и кого повидаете.
До свидания! Шлем объятия и поцелуи.
Твой Вл. Н.-Д.
Кажется, я не говорил тебе, что в одно из последних заседаний Комитета мы забраковали «Горация» в переводе Чайковского[86]?
14. А. И. Сумбатову (Южину)
25 августа 1892 г. Усадьба Нескучное
25 авг. 92 г.
Может быть, я сам привезу тебе это письмецо? Мы будем в Москве, как и в прошлом году, 1-го сентября вечером, во вторник. Но если ты получишь эти строки раньше, прими от меня и Кати поздравление с днем ангела. Марусю — с именинником! Все наши хорошие пожелания с вами.
Твое письмо из Нижнего я получил только 20-го. Искал в «Новостях дня» обещанный Рокшаниным[87] отчет об «Отелло», но не нашел (имею газеты от 18 августа). Зато нашел, что Рыбаков играл Большова вяло, и поверил этому, что Уманец-Райская не Липочка, и этому поверил. И «Свои люди» шлепнулись[88]. А Рыбаков мог бы играть отлично, будь он… ну, например, учеником Филармонии. Такие пьесы, как «Свои люди», ставить надо, но только в присутствии энергичного режиссера, а не господина «Сие есть тайна».