Избранные произведения в 2-х томах. Том 1
Шрифт:
Замок щёлкнул так, словно бабка перекусила сухую кость.
Медленно сошла бабка вниз, постояла на тротуаре, поглядела направо, налево и направилась в центр города. Не сделала она и десяти шагов, как перед нею очутился выбежавший из переулка Андрейка.
— Поди сюда, сынок, поди, Андрюшенька, — ласково сказала бабка.
Мальчику больше всего хотелось сейчас бежать, но это было бы явно невежливо, и потому он, потупив глаза в землю, стоял перед бабкой и ждал, что будет дальше.
— Нет у тебя матери, некому о тебе позаботиться, —
— Не надо, — стоически ответил Андрейка, стараясь не смотреть на протянутые ему деньги, — у нас всё есть.
— Знаю, сыночек, знаю, да ведь то братнины деньги, а это будут твои собственные. — И она сунула в Андрейкин карман пятёрку.
— Не надо, — всё ещё сопротивлялся мальчик, хоть ему и очень хотелось взять деньги.
— Нет, надо, сыночек, надо, — повторяла старуха, отходя от мальчика.
Андрейка хотел вернуть деньги, но как-то так случилось, что бабка Анастасия куда-то исчезла, как сквозь землю провалилась.
Что делать с деньгами? В том, что их нужно отдать, сомнений не было. Но как это сделать? Не надо, не надо было их брать.
Андрейка вытащил из кармана пятёрку. Да, она была тут, в руке, это не приснилось.
— Ого, сколько денег! — неожиданно послышалось сзади, и Петя Ковалёв, ближайший друг Андрейки, стал рядом. — Что тебе велели купить?
Неожиданно для самого себя Андрейка ответил:
— Ничего не надо покупать. Это мои деньги.
— Ну? — не верилось Петру. — И мороженого можно?
Пути отступления Андрейке были отрезаны.
— И мороженого можно купить, — ответил он.
Они подошли к будке, на которой были нарисованы голубой медведь и зеленовато-серый пингвин, и вскоре от пятёрки осталось только воспоминание да холодок во рту.
«Так даже лучше, — подумал Андрейка, — пусть и следа от этих проклятых денег не останется… Ох, и выругал бы меня Иван, если бы узнал, откуда они!»
Идя с приятелем, довольный, но всё-таки неспокойный, он встретил около молочной Марину.
— Андрейка, возьми бидон и стань в очередь за молоком, а я за хлебом пойду, — сказала Марина.
Андрейка беспрекословно послушался — сейчас ему очень хотелось быть хорошим.
Марина заторопилась в булочную и тут увидела Кирилла Сидоренко. Он стоял вместе с Маковым перед афишей кинотеатра.
— Марина! — крикнул Сидоренко. — Ну, как дела? Бабка Анастасия больше не приходила?
— Приходила, — ответила Марина, и в это мгновение её осенило: конечно, это он, Кирилл, был у бабки. — Приходила, привет тебе передавала и просила больше не являться.
Кирилл засмеялся весело и громко.
— Нашёл себе работу, старух по ночам пугать, — тихо сказала Марина. — Эх ты, а я думала, ты настоящий человек.
И она отвернулась, не обращая больше внимания на очень довольного собою Кирилла.
ГЛАВА
Лейтенанту милиции Савочкину довольно долго пришлось ждать в приёмной парторга Калиновского завода Алексея Михайловича Ковалёва. Там, в кабинете, уже давно шло заседание парткома, оно должно было кончиться час назад, но затянулось.
Дело, ради которого он явился в партком, было заведомо неприятным, и у лейтенанта несколько раз появлялось желание встать и уйти, но каждый раз он пересиливал себя и оставался, только закуривал новую папиросу. Секретарша поглядывала на него сочувственно. Она даже спросила, по какому делу пришёл лейтенант. Савочкин от ответа уклонился.
Но когда начальник коммунхоза, красный и взъерошенный, наконец выбежал из кабинета, лейтенант Савочкин понял, что ожиданию его пришёл конец. Он посидел ещё минуту, пока разошлись члены парткома, и вошёл.
В кабинете ещё плавала дымная мгла. Красная скатерть чуть сползла вниз, в пепельницах торчали горы окурков. Ковалёв пытался открыть окно. Рама подавалась туго, парторг дёрнул сильнее, окно раскрылось, и потянуло холодным, свежим ветром.
— Садитесь, пожалуйста, товарищ Савочкин, — приветливо сказал Ковалёв, указывая на глубокое кресло и сам садясь к столу. — Извините, заставил вас ждать. Тут бились, бились с этим коммунхозовцем, насилу разобрались. Слушаю вас!
Он выжидательно и спокойно взглянул на лейтенанта Савочкина.
— Я пришёл к вам, товарищ Ковалёв, — тихо начал Савочкин, и этот сдержанный голос как-то не подходил к его большому, мясистому лицу, — я пришёл по делу, которое касается вас.
— Слушаю, — повторил Ковалёв.
— Это дело должно волновать больше вас, чем меня, — сказал, запинаясь, Савочкин, словно подыскивая каждою следующее слово и не зная, каким оно должно быть. — У вас есть сын Петро, сорокового года рождения…
— Да, есть, — улыбнулся парторг.
— Я знаю, — не ответил на улыбку Савочкин. — Так вот, я пришёл сказать вам, что Петра Ковалёва вместе с другими мальчиками его возраста в последнее время наши сотрудники довольно часто видят на улице около ресторана, около магазинов и вообще всюду, где собираются не слишком… — лейтенант помолчал, подбирая слово, — не слишком надёжные люди. И мы побаиваемся, что ребята принимают участие в тёмных делах.
— Не слишком ли они малы для этого?
— Нет, не малы. Мы знаем случаи…
— Случаи, случаи! — перебил лейтенанта Ковалёв. — У вас есть какие-нибудь факты или весь этот разговор опирается на хиромантию?
— Вчера на шестнадцатом участке обокрали табачный киоск.
— И это сделал Пётр Ковалёв?
— Нет. Я этого не думаю. Кто это сделал, мы ещё не знаем, но вся компания ребят вчерашний вечер провела в этом районе, и, мне кажется, это не случайно. Тут всяко может быть…
Ковалёв встал из-за стола.