Избранные произведения. Дадзай Осаму
Шрифт:
И все же мне почему-то кажется, что эту раковину лучше держать закрытой. Что, если в ней заключен страшный морской дух? Вы откроете ее, а оттуда выползет и раскинется перед вами заманчивый мираж, который лишит вас разума, и море выйдет из берегов и начнется великий потоп. Кто знает, что может случиться! Воздух Морского творца, выпущенный на суше, не принесет вам добра, эго уж точно. Черепаха говорила совершенно серьезно, и Урасима согласился с ней.
— Вероятно, ты права. Если благородный воздух Морского дворца, заключенный в этой раковине, придет в соприкосновение с грубым земным воздухом, может произойти страшный взрыв. Эту раковину надо бережно хранить, передавая из поколения в поколение как фамильную реликвию.
Тем временем они выплыли на поверхность. Ослепительно светило солнце. Скоро вдали показался знакомый берег. Урасима заранее предвкушал, как, запыхавшись, вбежит в
Да, все было совершенно так, как говорится в этой песне. И мне кажется, не стоит возлагать на бедную Черепаху ответственность за то, что Урасима, побродив бесцельно по берегу, в конце концов, отчаявшись, решил открыть раковину, подаренную ему Морской Принцессой. Слабость человека — в неумении устоять перед соблазном, его всегда охватывает неодолимое желание нарушить запрет. На этом строится не только легенда об Урасиме. Это же свойство человеческой натуры анализируется в одном из древнегреческих мифов, в котором идет речь о сосуде Пандоры. Разница в том, что в древнегреческом мифе месть богов сознательна и целенаправленна. «Не открывай» — эти слова были произнесены с одной-единственной целью: возбудить любопытство Пандоры. Сосуд велено было держать закрытым именно для того, чтобы его непременно открыли. А наша Черепаха посоветовала Урасиме не открывать раковины исключительно из добрых побуждений. Мне кажется, что все было именно так. Вспомните хотя бы, как она говорила об этом — вскользь, словно невзначай, не придавая своим словам никакого особенного значения. К тому же Черепаха была довольно простодушна.
Словом, я уверен, что не ее следует винить в происшедшем. Есть здесь и еще одна маленькая загвоздка. Всем хорошо известно, что, когда Урасима открыл раковину (или шкатулку), оттуда вырвался столб белого дыма, и юноша тотчас превратился в дряхлого трехсотлетнего старца. Все предания об Урасиме обычно заканчиваются словами типа: «Ах, не надо, не надо было открывать шкатулку», «Вот ведь как нехорошо получилось», «Да, как ни жаль его было…» Мне же такой конец кажется совершенно необоснованным. Ведь тогда получается, что прощальный дар Морской Принцессы, подобно сосуду Пандоры, наполненному духами бедствий, был орудием мести или наказания. Выходит, что Принцесса подарила Урасиме эту раковину (а, если вы помните, она подарила ее молча, с улыбкой всепрощения), затаив в сердце обиду, не простив ему ни малейшего проступка, с мыслью сурово наказать его.
Только пессимист может вообразить, что Принцесса способна была сыграть с ним такую шутку, причем сыграть не злонамеренно, а просто по недомыслию. Бывает, конечно, что так называемые благородные люди, сами того не замечая, заставляют окружающих тяжко страдать, но это другое дело. Остается неясным, как существо, исполненное истинного благородства, могло преподнести столь сомнительный подарок? Возьмем сосуд Пандоры — в нем были заключены мириады всевозможных несчастий: смертельные болезни, страх, злоба, горести, сомнения, ревность, гнев, ненависть, испепеляющие страсти, раскаяние, низость, алчность, лживость, леность, грубость…
Как только Пандора сняла с сосуда крышку, духи бедствий, словно рой крылатых муравьев, вылетели наружу и заполнили всю землю, не оставив и пяди свободного пространства. Однако когда испуганная Пандора опустила голову и заглянула в опустевший сосуд, то на самом дне она заметила драгоценный камешек, сверкавший, словно маленькая звездочка. Говорят, что на этом камне было написано одно слово — «надежда». И этот камень вернул румянец мертвенно-бледным щекам Пандоры. Ибо с тех пор, какой бы злобный дух бедствия ни угрожал человеку, именно в «надежде» черпал он мужество, позволявшее ему противостоять несчастьям. Подарок же Принцессы не оставлял пути к отступлению. Просто дым. И нежданно-негаданно — перед вами трехсотлетний старец. Даже если вдруг на миг представить себе, что в раковине осталась еще маленькая звездочка «надежды», исправить положение было уже нельзя. Урасима стал дряхлым трехсотлетним стариком, а дарить надежду трехсотлетнему старцу — не похоже ли это на злую насмешку? В общем, никакой, даже самой маленькой лазейки. Единственное, что могло бы скрасить положение, — «святое примирение». Но ведь Урасиме было уже триста лет, а когда человеку триста, он уже и так достаточно примирен с жизнью, так что надобность в таком сомнительном даре отпадает. Все тщетно, и ничего не поправишь. Приходится признать, что получил он довольно-таки неприятный по трок. Ничего не поделаешь, остается только опустить в отчаянии руки, либо cогласиться с мнением некоторых иностранцев, считающих, что японские сказки куда более жестки, чем древнегреческие мифы. А досадно, что ни говори. Кроме того, вряд ли стоит дискредитировать Морской дворец, место более чем достойное. Все это, вместе взятое. заставляет искать некий высший смысл в чудесном даре Принцессы. Даже если исходить из того, что несколько дней, проведенные в Морском дворце, соответствуют нескольким сотням лет на земле, остается неясным, зачем надо было дарить эти годы Урасиме столь замысловатым образом. Вот если бы Урасима превратился в седовласого старца сразу же после того, как вышел на сушу, тогда другое дело. Или если бы любовь Принцессы обладала силой сохранить ему вечную молодость…
Но тогда зачем надо было вручать ему эту странную вещь, которую к тому же нельзя открывать? Не проще ли было забросить ее в один из укромных уголков Морского дворца? Или вы полагаете, что она хотела этим сказать: все свое забирай с собой, чтобы и духу твоего здесь не было? Но не кажется ли вам, что это напоминает самую вульгарную семейную сцену? Могу поручиться, что такого у Принцессы и в мыслях не было. Что же тогда? Не знаю. Я размышлял над этим вопросом очень долю, и лишь совсем недавно мне стало казаться, что я начинаю проникать в истину.
Дело в том, что наши рассуждения основаны на одном ошибочном представлении. Мы считаем бесспорным фактом, что триста лет для Урасимы были большим несчастьем. А между тем даже на картинках, изображающих ею в облике трехсотое! него старца, вовсе не написано: «Ах, как печальна моя доля, ах, как она горька».
И стал он седовласым старцем, вот, что там обычно написано, и ничего более. А всякие там «жалко», «горько», «ах, зачем он это сделал», не более чем домыслы, причем домыслы, отражающие заурядность нашего мышления. Для Урасимы внезапное превращение в дряхлого старца вовсе не было несчастьем, наоборот.
Да, да, на дне раковины все-таки сияла звездочка «надежды», и он был спасен. Пусть моя догадка и отдает излишней сентиментальностью, пригодной разве что для школьниц, и кажется вам немного экстравагантной, но я уверен, что так оно и было, именно дым, вырвавшийся из раковины, спас Урасиму, а оставалось что-нибудь на дне раковины или нет, эго к делу не относится. Не зря ведь говорят:
«Время лечит любые раны».
Или еще:
«Спасение человека — в забвении».
Вот и получается, что дар Принцессы вполне соответствовал гостеприимству Морского дворца. А разве воспоминания не становятся прекраснее но мере удаления в прошлое? И разве не по собственной воле Урасима открыл раковину? Он ведь получил разрешение делать все, что его душе угодно. И если бы ему не стало тоскливо на земле, может быть, он и не открыл бы раковины. А ему ничего не оставалось, как искать утешения в ней, вот он и открыл раковину, а открыв — получил свои триста лет и забвение. А как иначе вы можете все это объяснить? И заметьте, все японские сказки таят в себе подобную горечь.
Говорят, что, став стариком, Урасима прожил еще десять лет и был вполне счастлив.
Гора Кати-кати
Должен вам сказать, что заяц в сказке о горе Кати-кати — вовсе никакой не заяц, а молодая зайчиха, в которую влюблен пожилой и некрасивы и барсук. Как пи печально, но эго факт, и у меня нет никаких сомнений в том, что именно так все и было.
Вы, конечно, знаете, что история эта произошла в провинции Коэю, на берегy озера KaBaiyrn, одною из пяти озер Фудзи, в том месте, где сейчас пристань.