Избранные произведения. Том 1
Шрифт:
Нарышкина.Больного, граф Кирилл?
Разумовский (кричит).Хоть мертвого! (Теплову.)А ты чего молчишь? Хапуга!.. Нахватал миллионы на Украине…
Теплов. (тихо).Зачем орать, ваше сиятельство? Орать надо, когда сам тонешь, а других надо топить тихо.
Разумовский.Оглашай акт!
Теплов (вынимает бумагу из бисерного
Ломоносов.Студенты не званы!
Шумахер.Врешь, званы!
Тауберт.Ломоносова самого надо на галеры!
Фон-Винцгейм.Да, клеймо на лбу его бы весьма украсило.
Тредьяковский.Господа академики! Вы обезумели!
Миллер.За издевательство — на галеры!
Уитворт.Впишите в акт: Ломоносова на галеры!
Тредьяковский. Замолчи, Уитворт, торгаш бесчестный!
Уитворт.А ты, Тредьяковский, не поэт, а скотина!
Тредьяковский бросает в Уитворта рукописью. Листы ее разлетаются по воздуху. Уитворт хватает со стола чернильницу, песочницу, бумагу и все это швыряет в Тредьяковского.
Нарышкина (встает).Граф Кирилл. Мне пора вам сказать, что…
Разумовский.Что женщина великолепна, когда она образована, но она отвратительна, когда она воображает себя ученой! Садитесь!
Нарышкина.И, однако, граф Кирилл, я хочу сказать…
Разумовский.В этом зале вы не скажете больше ни слова!
Стефангаген (входит).Ваше высокографское сиятельство!
Разумовский.Ну, что еще там?
Стефангаген.К вашей ясновельможности!
Адъютант Иконникова (входит).Член Военной Коллегии государства Российского, кавалер ордена Андрея Первозванного и других российских орденов кавалер, сего числа их императорским величеством жалованный золотой шпагой и табакеркой и назначенный инспектором российской армии в ранге министра, генерал-кригс-комиссар Иконников просит принять его.
Молчание.
Разумовский (упавшим голосом).Проси.
Стефангаген и адъютант уходят. Молчание. В тишине отчетливо слышны резкие шаги адъютанта и мягкая поступь Иконникова. Они входят, любезно раскланиваясь, Иконников подходит к Нарышкиной, целует у ней руку.
Иконников.Академия
Разумовский.Здравствуйте, господин министр! Что слышно с императорской охоты?
Иконников.Результаты ее еще неизвестны. Простите, ваше сиятельство, что я беспокою высокую Академию, но мне безотлагательно понадобилось вручить почтеннейшей конференции важнейшие бумаги относительно уральских учеников Ломоносова.
Ломоносов.Уж и приговор им вынесен, Федор Ростиславович.
Теплов.По определению Сената за нумером тысяча девятьсот восемьдесят девять.
Иконников.Вот оно что! Тогда, может быть, мне остаться, ваше сиятельство? Мне довелось быть свидетелем определения Сената за нумером две тысячи шестнадцать.
Теплов.Простите, господин министр, за нумером тысяча девятьсот восемьдесят девять.
Иконников.Нет, именно за нумером две тысячи шестнадцать. В отмену определения за нумером тысяча девятьсот восемьдесят девять.
Шумахер (хрипло).В отмену?
Иконников (любезно).Один господь бог не отменяет своих решений, а в Сенате сидят люди.
Разумовский (встает).Господа академики! Конференцию дальше поведет господин Теплов.
Иконников.Вы покидаете нас, господин презус?
Разумовский.Да.
Иконников.Сенат рекомендует вам не покидать конференции, господин презус.
Разумовский.Благодарю Сенат. ( Садится.)
Иконников.Прикажете мне остаться, ваше сиятельство?
Разумовский (сквозь зубы).Как вам будет благоугодно.
Иконников.Останусь. Любопытно! Ведь сюда на конференцию прибыли те, кто проходил курс наук у Ломоносова и был вдохновляем его гением, благодаря чему большие научные задачи оказались решенными.
Шумахер.Вы изволите говорить, господин министр, о петербургских учениках Ломоносова?
Иконников.Да, и о тех, которые на Урале, тоже.
Шумахер.А разве они здесь?
Иконников.На лестнице. «Как лист перед травой»!..
Ломоносов.Приехали? О-о-ох… Радость великая!
Шумахер.Ваше высокопревосходительство! Говоря о научных задачах, вы имели в виду задачи, принятые господином президентом от господина Ломоносова несколько лет назад в памятный день смерти академика Рихмана?