Избранные произведения. Том 2. Ледяной союз: Проводники всемирного потопа. Тот, кто использовал Вселенную
Шрифт:
Ньюэл жестом выразил согласие, подумал с минуту и поинтересовался нерешительно:
— Не беспокоит ли тебя то, что ты становишься предателем? — Нарас Шараф все еще не мог поверить в свою удачу.
— Я не храню верности никому и ничему, — мягко сказал ему Лу-Маклин, мягко и холодно, так мягко и холодно, что даже чужестранец, который не был большим знатоком по части интонаций человеческой речи, почувствовал это. — Я держу ответ только сам перед собой. Я люблю Великие Семейства ньюэлов не больше, чем Совет Правителей или кого-нибудь еще.
Ньюэл задал важный лично для себя вопрос:
— Ты… бессемейный?
Лу-Маклин кивнул.
— В обоих смыслах этого слова: и в человеческом, и в вашем.
— Ну, это нас не касается. У нас свои предрассудки, но к тебе как к иностранцу они не имеют никакого отношения.
— Мне все равно, имеет или не имеет.
Щупальце поиграло ручкой стула.
— Ты полностью, я надеюсь, осведомлен о реакции твоих сородичей в случае раскрытия твоей деятельности?
— Это моя забота, а не твоя.
— Совершенно верно. — Веки наполовину закрыли стекловидные глаза, пока лишь зрачки не остались видны между ними.
— Ты понимаешь также, что мы будем перепроверять всю информацию, которой ты будешь нас снабжать. У нас в ОТМ достаточно возможностей для этого. Твоя правдивость всегда будет тщательно проверяться. Если мы узнаем, что ты согласился сотрудничать с нами только для того, чтобы вести двойную игру, то у нас есть многочисленные способы наказания подобной двуличности для тех, кто нарушил контракт, заключенный с Семьей. Как биоинженер я могу сказать тебе, что наши методы не всегда приятны, и человечество не способно даже вообразить их себе.
— Я никогда не нарушаю договоров, которые заключаю, Нарас Шараф, независимо от того, с кем я имею дело. Вы вольны проверять меня, как вам заблагорассудится. Даже мои ближайшие сотрудники ничего не будут знать о нашем деле.
— Почему я должен верить тебе, Кое-йес вейн Льюмаклин? — спросил чужестранец, пренебрегая учтивостью. — Если ты предашь свой народ, почему же ты не можешь так же предать и тех, кто для тебя чужой?
— Потому что мне выгодно не предавать вас, Нарас Шараф. Если вам удастся каким-либо образом на моем веку подчинить себе ОТМ, что, я не сомневаюсь, и есть ваша конечная цель, или Оришиан, или какой-нибудь еще из восьми миров, я уверен, что в них не будет достаточно опытных, квалифицированных ньюэлов для того, чтобы управлять человеческим обществом. Вам все так же будут нужны люди-операторы и люди-бюрократы.
— Через окно врывается свет и все неясное становится ясным! — воскликнул чужестранец. — Ты был бы тогда Главой Семейства, да? Прошу прощения… главой Союза Правителей?
— Нет, — последовал неожиданный ответ. — Я не люблю саморекламу и излишнее внимание к моей персоне. Я предпочитаю действовать тихо, в тени. Я бы очень хотел сохранить иллюзию, что Союз Главных Правителей все еще планирует жизнь Объединенных Технологических Миров.
— В то время как ты, — сказал одобрительно Нарас Шараф, — тихо управляешь Союзом.
— Не доводя это до сознания членов Союза, если возможно, — подтвердил Лу-Маклин.
— Ты был совершенно прав, когда предполагал, что выполнение плана Великих Семейств требует совместной деятельности людей-операторов. — Нарас Шараф явно любовался собой. Когда договоренность была достигнута, ему, очевидно, доставляло удовольствие говорить любезности собеседнику. Честолюбие — это могущественное оружие. Да, я верю, ты будешь придерживаться нашего договора.
— Даю слово. — Лу-Маклин поднялся и приблизился к ньюэлу. Не обращая внимания на слизь, которая сочилась из щупалец чужестранца (на самом деле это был не более чем гигиенический дезинфицирующий гель, который помогал защитить его чувствительную кожу от бактериологической инфекции и заодно помогал ему в передвижении), он протянул руку.
— Я сделаю все, что смогу, при условии, что ньюэлы будут неукоснительно выполнять то, что они обещали по договору. Когда-нибудь наступит день, когда члены Семейств смогут путешествовать без страха по всем восьмидесяти трем мирам ОТМ.
Ньюэл протянул пару правых щупалец и обвил эластичными кончиками руку Лу-Маклина.
— Этого достаточно для меня, Кее-йес вейн Льюмаклин. Этот день должен стать великим для нас обоих. Ты не пожалеешь о своем решении.
— Я знаю, — ответил тот сухо, — иначе я не пошел на это.
Он отнял руку и опять незаметно вытер ее о комбинезон.
— И о деталях. — Нарас Шараф поставил на стол между ними прозрачный гибкий куб, содержащий органический звукозаписывающий аппарат. — За каждое отдельное дело ты будешь получать отдельную плату.
Повернувшись, он включил экран. Лу-Маклин никогда раньше не видел такого тонкого экрана. Как он узнал позже, он состоял из микробов, заряженных электричеством, которые светлели и темнели и этой сменой цветов создавали удивительно чистое изображение.
Нарас Шараф передал информацию по светонепроницаемой коммуникационной линии. Он направил ее на крошечный экранированный спутник, находящийся на орбите. Оттуда она была передана экранированному космическому кораблю, стоящему на дальней орбите, и через замаскированный усилитель информация была тщательно рассеяна на восемьдесят три мира в обширном космическом пространстве, содержащем плеяды звезд, которым управляли восемь Великих Семейств ньюэлов. Записка была достаточно пространная, но суть того, что Нарас Шараф сообщал своим собратьям, была такова: «Человек куплен.»
После того, как Лу-Маклин ушел и отправился обратно в Кларию, Нарас Шараф позволил себе удовольствие поразмышлять на досуге. Поистине великий день для него, как и для Семейств.
Аппарат связи издал сигнал.
У ньюэла на другом конце коммуникационной линии глаза были в голубую крапинку в отличие от золотистых глаз Нараса. Его голос был слабо слышен из-за расстояния и скрипел от старости. Но несколько свитков, выражавших крайнюю степень восхищения, достигли ушей Нараса.
— Верно, Четвертый Отец, — ответил Нарас Шараф вышестоящему ньюэлу. — Мы приобрели этого человека.