Избранные произведения. Том 5. Маори: Маори
Шрифт:
Я хорошо осведомлен о том, как именно осуществляется этот бизнес. Торговцы головами кочуют из деревни в деревню и ведут переговоры с вождями маори, арики. Торговцем быть легко. Приезжаешь в племя и называешь вождю свою цену. Потом этот вождь выстраивает снаружи своей хижины нескольких несчастных, — в основном, это военнопленные из других деревень, — а торговец ходит вдоль строя и выбирает понравившуюся ему голову. Затем он сообщает вождю о своем выборе я уезжает. В следующий его визит в эту деревню голова уже готова и сушится. А потом нападает в наплечные сумки к таким, как ты .
Для того, чтобы стать в душе каннибалом, необязательно
Мальчишка с минуту молчал, усваивая полученный урок. Потом он равнодушно пожал плечами и проговорил:
— А ко мне-то какое это имеет отношение, сэр? Если их собственным вождям наплевать на жизни своих сородичей, то почему я-то должен о них беспокоиться?
— Потому что ты не дикарь, парень! — крикнул Коффин, уже будучи не в силах скрывать и дальше свою ярость. — Ты англичанин! И должен с гордостью носить это название, причисляющее тебя к цивилизации! Ты христианин! Наконец, просто молодой человек из хорошей семьи! И ты не должен ходить по Пляжу с сумой, в которой перекатываются засушенные головы убитых людей!
— Мой возраст пусть вас не волнует, сэр, — обидчиво проговорил мальчишка. — Если вы так боитесь моего товара, то я, пожалуй, и вправду больше не буду вам совать его под нос. А то вы еще замараете свои белые ручки о мою грязь! Я попытаюсь где-нибудь в другом месте.
— Ах ты, малолетний негодяй!
Коффин попытался схватить рукой паренька за шиворот, но ноги у того оказались столь же проворными, как и язык.
Легко увернувшись от руки капитана, паренек бросился обратно в тот переулок, откуда за несколько минут до этого появился. Коффин сначала попытался было его преследовать, но почти сразу же остановился и махнул рукой. Он слишком хорошо зарабатывал в своем бизнесе, чтобы еще подглядывать за сомнительной деловой активностью других. Он не собирался становиться учителем нравственности для своих заблудших душой соотечественников. Он не был и реформатором. Его лишь возмутил юный возраст продавца человеческих голов. Корорарека, мягко говоря, была не самым лучшим местом для воспитания подрастающего поколения в лучших традициях. Сама атмосфера городка была насыщена ядом. Несмотря на отчаянные усилия миссионеров, здесь ничто не менялось.
«Ничего, придет день, — успокаивал он себя в душе. — Придет день. Так же не может продолжаться вечно!»
На высоком холме, вдалеке от шума, пальбы и пьянства сгрудилось несколько небольших деревянных домиков. Они были крупнее, чем те лачуги, которые строились внизу, на песке берега, но не намного. «Дом Коффина» выделялся на общем фоне самым большими размерами и большей, чем у остальных, благоустроенностью. Он был возведен на каменном фундаменте и имел внутри камин. Последнее было вовсе необязательным, так как на острове чрезвычайно редко случалась холодная погода. Коффин построил его больше для красоты.
Имя у молодого капитана действительно было не самое удачное. Проходя мимо «Дома Коффина» моряки всегда посмеивались и отпускали всевозможные соленые шуточки. Он не обижался. Даже любил этот грубоватой юмор.
Главное, чтобы это не мешало делу. Оно и не мешало. Коффин завоевал в кругу капитанов кораблей очень надежную и высокую репутацию, снабжая их за денежки товарами высокого качества. Он никогда не пытался обмануть новичков, которые впервые заходили в гавань Корорареки. У него можно было найти только исключительно свежие продукты питания и первосортнейшее дерево для ремонта кораблей и оснастки. У него были постоянные, надежные поставщики из числа маори, которые его никогда не подводили и с которыми он честно расплачивался. Кроме сосны каури и хорошо обработанных пеньковых канатов морской офицер мог приобрести в «Доме Коффина» чай из Индии, кофе из Египта и Турции, табак из американских штатов Вирджинии и Каролины, железные товары с заводов Бирмингема, а также шерстяные ткани из Эдинбурга. Слух — лучшая реклама. Сделавшие хорошие покупки в «Доме Коффина» и преисполненные чувства удовлетворения капитаны с благодарностью передавали слух о честном торговце с корабля на корабль.
— Будете в Корорареке, обязательно загляните в хозяйство Роберта Коффина! — передавалось по планширам, скользким от ворвани и китовой крови. — Он вас не обманет. И цены у него божеские.
Коффин приближался к своей лавке. Приятно было после месячного перерыва вновь бросить взгляд на знакомый фасад. Ветра не было, поэтому вывеска, укрепленная над входной дверью, была неподвижна.
Однако, вскоре нечто привлекло к себе внимание молодого капитана. Да так, что сначала он незаметно ускорил шаг, а потом и побежал!
Драки, — как пьянство и проституция, — были для Корорареки обычным делом. Но все это случалось, главным образом, внизу, на Пляже. Здесь же располагалась «респектабельная» часть делового города, которая жила своей тихой жизнью. Открытое размахивание пистолетами и ножами отпугивало бы покупателей.
У него в висках застучала кровь. Трое против одного — это всегда нечестно. Даже тогда, когда в невыгодном одиночестве находится закаленный воин маори. Он, как и большинство соплеменников, был слишком грузен, чтобы бегать, однако Коффин не обманулся этим наблюдением. На торговых ярмарках ему доводилось садиться за стол с представителями коренного населения Новой Зеландии и меряться силой. Он как никто знал, что в этих добродушных великанах кроется недюжинная сила.
Абориген действительно никуда не убегал. Он вообще почти стоял на месте, лишь чуть пританцовывал на своих гибких ногах. Он старался постоянно быть спиной к стене «Дома Коффина», размахивая боевой дубинкой, инкрустированной блестящими ракушками пауа. На обоих концах дубинки были укреплены здоровенные зубы какого-то глубоководного чудовища. Работая двумя руками, он так ловко вертел своим оружием, что у нападавших не было никакого шанса приблизиться к нему. Они тоже маневрировали, пытаясь отвлечь чем-нибудь его внимание. Тогда бы одному из них удалось бы, избежав страшного удара боевой дубинки, подскочить к аборигену поближе и одним взмахом ножа перерезал ему горло.
На земле валялась расколотая пополам абордажная сабля. Это было наглядное доказательство силы маори и того искусства, с каким он владел своим, в сущности, нехитрым оружием. У одного из моряков все лицо было залито кровью. Лоб его пересекла длинная рана. У другого моряка бессильно повисла левая рука, сломанная, очевидно, в верхнем предплечье. Аборигену тоже слегка досталось ножом. Кровь хлестала у него из правой руки.
— Прекратить!
Коффин привык командовать так, чтобы его слышали от корзины впередсмотрящего на кончике мачты до самого глубокого отделений трюма. Его мощный голос парализовал драчунов. Маори с пару секунд колебался, потом взглянул на Коффина, все еще занимая боевую стойку и прижав дубинку к груди. Он тяжело дышал, но столь же тяжело дышали и те, кто на него нападал.