Избранные произведения
Шрифт:
За окном Абрахам услышал первый церковный звон. Значит, пора идти в церковь. Там предстоит ему встать в первом ряду и при всем приходе дать свой обет.
И тут Абрахам снова почувствовал, что глаза его матери будут следовать за ним по пятам, — она приходила, чтобы услышать его чистосердечную исповедь. И смеет ли он теперь идти в церковь?
Новенький, изящный фрак на шелковой подкладке, который так радовал его, показался ему сейчас чем-то совершенно неподходящим, и он даже отложил его в сторону.
Абрахам стал думать о том глубоком
Именно о таком лицемерии и обмане говорила ему его мать.
Да и пробст Спарре еще вчера, когда конфирманты принесли ему деньги, также уговаривал всех хорошенько и со всей серьезностью обдумать этот свой шаг, чтобы не оказаться перед лицом бога обманщиком.
Абрахам взял Новый завет и, раскрыв книгу, стал читать; однако мужество оставило молодого человека — он чувствовал дрожь во всем теле, и его зубы стучали.
Но тут он услышал шаги отца и тогда тотчас же облачился во фрак.
Профессор вошел в комнату сына полностью одетый — в широком белом галстуке и с тремя орденами. У него было больше орденов, чем у кого-либо в городе.
— Доброе утро, мой мальчик! — благостно произнес отец. — Пусть сам господь бог сегодня благословит тебя.
Сказав это, отец протянул Абрахаму большой футляр. Абрахам взял его и держал, не решаясь открыть.
— Открой этот футляр, — сказал отец, — там лежат твои часы, которые я дарю тебе в день твоей конфирмации.
Абрахам открыл крышку футляра. На белой шелковой материи лежали золотые часы с цепочкой и медальон.
Абрахам поспешно открыл медальон, и в тот же миг он вздрогнул. Он увидел глаза, от которых нельзя было скрыться, он увидел тот пристальный взор, какой пробудил его утром.
Профессор Левдал, обняв сына, растроганно сказал ему:
— Этот медальон — подарок от твоей покойной матери.
Абрахам пролепетал слова благодарности и надел часы. Теперь фрак выглядел значительно нарядней, лучше. Как будто даже прибавился рост, увеличилась стройность. Однако в лице Абрахама было еще что-то ребяческое. Кожа была в прыщах, и нос слишком уж выделялся — он был не совсем пропорционален остальным чертам.
Отец осматривал Абрахама с гордостью. Увидев раскрытый Новый завет, профессор дружески похлопал сына по плечу.
— Правильно, мой мальчик! — сказал он. — Я вижу, что ты относишься к конфирмации со всей серьезностью.
Пасха в этом году выдалась ранняя. Она пришлась на начало апреля.
Сегодня был первый солнечный и сравнительно теплый день. Улицы с утра заполнились народом. Церковь была переполнена, и многие стояли у входа, чтобы лучше увидеть, как пойдут конфирманты.
Какие-то не в меру бойкие мальчишки из мелочных лавок расхаживали среди толпы в своих светло-серых пиджачках и в широченных брюках, заправленных в сапоги. Рукава у этих парнишек были засучены по локоть. Но такое одеяние было еще не по сезону — в тени стоял ледяной холод.
Но вот конфирманты, собравшиеся на площади, направились в церковь. Впереди шествовали виновники торжества, за ними — родители и ближайшие родственники.
Все девочки-конфирмантки гладко зачесали свои волосы и тяжелые русые косы зашпилили на затылке. Длинные серые или же черные платки, наброшенные на плечи, достигали краев нижних юбок.
Казалось, что эти узкоплечие и тонкие девочки в тесно прилегающих к телу платьях только что вытащены из воды.
Несколько девочек из богатых семейств приехали на площадь в экипажах, закутанные в дорогие венские шали.
Но если девочки казались столь маленькими и тонкими, то мальчики почему-то выглядели совсем невзрачными. Короткие куртки и пиджаки, со многими складками и спереди и сзади, и большие шапки, свисавшие на уши, не придавали им должной солидности.
Глаза всех конфирмантов были устремлены вниз — на новые сапоги. В руках они держали книги с духовными песнопениями. Благочестиво и смиренно шествовали они к церкви. Казалось, что для них было самым пустым и нетрудным делом отречься от дьявола и от всех его злодеяний.
И действительно, уже завтра они станут совсем другими. Тому, кто не был в церкви и не слышал разъяснений пробста о том, как глубоко и серьезно изменились эти подростки в результате совершенного над ними таинства, нелегко было бы узнать на следующий день всех этих кротких и благочестивых мальчиков, в одеждах, предусмотрительно сшитых на рост. Ликующие и полупьяные, они завтра заполнят улицы, гордясь тем, что прошли, наконец-то, сквозь игольное ушко и утвердили союз с богом, заключенный в момент их крещения.
Но вот и на площади и в церкви по толпе прошел шепот, — появился профессор Левдал со своим сыном, столь непохожим на всех этих крошечных конфирмантов в коротких куртках. Абрахам был почти такого же роста, как и его отец. Но красивая седеющая голова отца и его три больших ордена поистине сияли над толпой прихожан.
Начался священный обряд.
Абрахам стоял в первом ряду, с самого края. Только лишь один раз он поднял глаза, но тут же встретил столько любопытных взоров, что снова поспешил опустить свою голову.
С девочками дело обстояло несколько хуже. Многие из девочек были мертвенно бледны, и ноги под ними подкашивались. Их охватил непомерный страх, что они не сумеют ответить на вопросы пробста. Впрочем, некоторые из девочек, с отчаянием вспоминая заученное, бормотали про себя какие-то тексты.
В обоих рядах конфирмантов чувствовалось нервное напряжение. Многие из благочестивых мальчиков думали: «Дело дрянь, но все-таки как-нибудь выплыву».
Абрахам не очень-то страшился предстоящих вопросов пробста, однако он был крайне подавлен. Глаза матери, увиденные во сне, заставляли его по временам вздрагивать. Такие испытания были ему не по плечу.