Избранные рассказы
Шрифт:
– А как же сведения? Они у кого были?
– А карта со всеми пометками у Зинатуллы была. Стал бы я прятаться, если бы она у меня была. Слышал бы ты, как он чертыхался, когда меня не нашел. Он ведь, Сережка, все понял. Понял, почему я ушел от него.
– А что дальше было?
А что дальше? Я сознание вскорости потерял. Очнулся уже в госпитале. Как потом мне рассказывали, когда фрицы в атаку ринулись, наш батальон в контратаку пошел, с приданными танками. И пушек батарею подкинули. Зинатулла вовремя успел сведения
– А говорят, чудес не бывает.
– Молод ты еще, будут и в твоей жизни чудеса. Не пропусти только.
Сергей улыбнулся.
– Молод. Вон, и седина уже у меня появилась, сын скоро женится, а ты говоришь, молод.
– Мы на фронте день за десять считали. Вот и подсчитай, кто из нас стар, кто молод.
– А что дальше было? После того как он тебя нашел.
– В госпиталь меня утащил. А после этого мы с ним так и не встретились. Разметало нас по разным фронтам. В сорок втором писать некогда было. А порой и некуда. Не то что дивизии, фронты разметывало в щепки, поди попробуй, найди кого. Я, грешным делом, думал, что погиб мой Зинатулла, не смотря на свой кысмет.
– Кысмет? – удивился Сергей.
– Что еще за кысмет такой?
– Судьба это по-ихнему, по-татарски. Он мне часто говорил: Ванька, кысмет у меня такой, живым из этого пекла выйти. Аллах, мол, заповедал ему живым в этой войне остаться. Я смеялся порой, говорил, какой тебе кысмет, вот вдарит немец из всех стволов, рванет в атаку, и будет нам всем кысмет твой. А он все равно верил в свое.
– Да уж.
При этих словах Сергей несколько скептически улыбнулся, что не ускользнуло от внимания Ивана.
– А ты не строй мне физию свою.
– рассердился Иван.
– Потому как, видимо, есть кысмет на свете, Сережка. Я сам не поверил своим глазам сначала, но нашелся Зинатулла. Вот с ним у меня, как раз и встреча будет сегодня.
– Охренеть! Это ж сколько лет прошло с тех пор! Шестьдесят, вроде? Не меньше.
– Без малого шестьдесят пять будет. – согласился Иван, и начал что-то подсчитывать в уме.
– Ну да, тот бой в июле сорок второго был. Число уж и не упомню, не до того было. А месяц июль был. Точно. Вот и получается, ровно 65 лет с копейками.
– Батя, а можно я с тобой поеду?
– Зачем?
– Хочу взглянуть на твоего Зинатуллу. Вы ж оба, наверное, из другого теста сделаны, не то что мы. Да и посмотреть хочется, благодаря кому я на свете жит ь право имею. Ведь получается так, что если бы он тогда не вытащил тебя, то ни меня, ни внука твоего не было.
– Не сегодня, Сережа. Нам с ним многое надо вспомнить, поговорить, помолчать, наших вспомнить. Это нам двоим сегодня нужно. Чтобы только он и я. Понимаешь?
– Понимаю.
Голос Сергея был непривычно серьезен. Ему действительно очень хотелось
– А ежели посмотреть на него хочешь, то я тебе лучше фото одно покажу. Сергей молча кивнул, и Иван полез в карман пиджака, достал старую измятую фотокарточку и протянул ее сыну. Сын осторожно, словно хрупкую вазу, взял фотографию и всмотрелся в нее. С пожелтевшей карточки на него весело глядели два молодых солдата. В первом из них Сергей безошибочно узнал отца. А рядом, видимо, стоял тот самый Зинатулла, о котором они только что говорили.
– А почему это я карточку эту никогда не видел у тебя? – спросил Сергей, когда молчание затянулось, и надо было что-то сказать, хотя, как ему казалось, отец ничего не ждал.
– А потому как ее и не было у меня. Мне ее Зинатулла в письме прислал, когда нашел меня. А карточку вложил, чтобы я поверил.
– Надо же, какой ты у меня был, батя. Где же это вы снялись? И когда?
Иван бережно взял карточку из рук сына и положил ее в карман пиджака.
– А это мы аккурат за месяц до того случая сфотографировались. Нас отпустили в город, чтобы мы почту для батальона взяли, а по пути нам ателье встретилось. Вот я и подначил Зинатуллу, давай, мол, снимемся. Он сначала не хотел, а я его уговорил. Кто бы мог подумать, что именно эта карточка нам поможет найти друг друга.
Иван замолчал. На его глазах неожиданно заблестела слеза. Сергей сделал вид, что не заметил, и подошел к окну, словно желая подышать свежим воздухом. Никогда он не видел отца в таком смятении чувств, и впервые в жизни не знал, как себя вести. Выручил сам отец.
– Да ты сядь, Сережа, сядь. Ну заплакал я, что уж там. Мы и на фронте порой плакали, когда товарищей своих хоронили. А сегодня и стыдиться этих слез причин нету.
При этих словах Иван достал из кармана платок и вытер глаза.
– Как он эту карточку сохранил, и как только она у него в этой свистопляске не затерялась, ума не приложу.
– Судьба, значит, папа.
– Судьба, - согласился Иван и снова вытер одинокую слезу.
– А как он тебя нашел, раз он тебе карточку прислал?
– Сумел. Он, Сережа, оказывается, почти всю жизнь везде писал, наших разыскивая.
– Многих нашел?
– Куда там. Сорок первый и сорок второй это самые страшные годы были. Не успеет писарь в списки пополнение внести, как половины из них уже нет. Много таких безымянных могил осталось за нами.