Избранные сочинения в 9 томах. Том 1 Зверобой; Последний из могикан
Шрифт:
— Что же делаварский пес? — сказал он, наклоняясь и стараясь разглядеть выражение глаз того, кого он принимал за певца. — Он испугался?.. Когда же мы услышим его стоны?
В ответ на это раздалось яростное рычание, так походившее на рев настоящего медведя, что молодой индеец опустил руку и отскочил в сторону. Соколиный Глаз, боявшийся, чтобы голос не выдал его хитрым врагам, с радостью воспользовался этим мгновением и разразился таким взрывом музыкальных звуков, который в более утонченном обществе назвали бы какофонией. Но среди его слушателей эти звуки только дали ему еще более прав на уважение, оказываемое дикарями тем, кого они считают сумасшедшими. Маленькая кучка индейцев
Со стороны Ункаса и разведчика требовались необычайная смелость и сила воли, чтобы продолжать свой путь так же величественно, как они шли и мимо хижин, в особенности когда беглецы заметили, что любопытство взяло верх над страхом и караульщики подошли к хижине, чтобы убедиться в действии колдовства на пленника. Малейшее неловкое или нетерпеливое движение Давида могло выдать их, а выгадать время было необходимо. Громкие крики мнимого псалмопевца привлекли многих любопытных, которые следили за уходившими, стоя у порога своих хижин; раза два-три им пересекали дорогу некоторые из воинов, подстрекаемые суеверием или осмотрительностью. Но никто не останавливал их; темнота ночи и дерзость попытки благоприятствовали их замыслу.
Беглецы уже выбрались из селения и быстро приближались к густому лесу, когда из хижины, где был заключен прежде Ункас, раздался протяжный громкий крик. Могиканин вздрогнул.
— Погоди! — сказал разведчик, хватая друга за плечо. — Пусть они крикнут еще раз. Это был только крик удивления!
Медлить было нечего, так как в следующее же мгновение новый взрыв криков наполнил воздух и разнесся по всему лагерю. Ункас сбросил с себя медвежью шкуру. Соколиный Глаз слегка ударил его по плечу и проскользнул вперед.
— Ну, пусть теперь дьяволы гонятся по нашим следам! — сказал разведчик, вынимая из куста два заряженных ружья; размахивая над головой «оленебоем», он подал Ункасу его ружье. — По крайней мере двое из них найдут свою смерть.
Они опустили свои ружья, как делают это охотники, готовясь к началу действий, бросились вперед и вскоре исчезли во мраке леса.
Г л а в а XXVII
А н т он и й. Я буду помнить. Ведь слово Цеааря — закон.
Шекспир, «Юлий Цезарь»
Любопытство дикарей, оставшихся у темницы Ункаса, одержало верх над их страхом перед колдуном.
Осторожно подкрались они к щели, сквозь которую пробивался слабый свет огня. В продолжение нескольких минут они принимали Давида за своего пленника, но затем случилось именно то, что предвидел Соколиный Глаз. Певец, утомленный долгим сидением в скорченном положении, постепенно стал вытягивать свои ноги, и наконец одна из ног коснулась угасавших углей и отбросила их в сторону. Сначала гуроны подумали, что это сила чародейства так изуродовала могиканина. Но, когда Давид, не подозревая, что за ним наблюдают, повернул голову и показал свое простодушное лицо, всякие сомнения рассеялись даже у легковерных дикарей. Они бросились в хижину и, накинувшись без всякой церемонии на сидевшего там человека, немедленно увидели обман. Тогда раздался первый крик, который услышали беглецы. За ним последовал второй, в котором зазвучали злоба и жажда мести. Как ни был тверд Давид в своем намерении прикрыть бегство своих друзей, он все же подумал, что наступил его последний час. У него не было ни книги, ни камертона; пришлось обратиться к памяти,
Громким, полным вдохновения голосом он запел первые стихи погребального псалма, чтобы приготовиться к переходу в другой мир. Индейцы вовремя вспомнили о его безумии и, выбежав из хижины, подняли на ноги все население лагеря.
Лишь только раздались звуки тревоги, двести человек уже были на ногах, готовые отправиться в бой или в погоню за врагом. Известие о бегстве пленника быстро распространилось, и все члены племени, с нетерпением ожидая распоряжений начальников, собрались вокруг хижины, где обычно происходили совещания. Понятно, что присутствие хитрого, умного Магуа оказалось необходимым при таком неожиданном событии. Имя его сейчас же стало передаваться из уст в уста, и все с изумлением оглядывались вокруг, не видя его среди толпы. За ним тут же послали, с требованием, чтобы он явился немедленно.
В то же время самым проворным и ловким из молодых воинов приказано было под прикрытием леса обойти прогалину, чтобы удостовериться, не замышляют ли чего-нибудь против гуронов их подозрительные соседи — делавары. Женщины, и дети бегали из стороны в сторону; во всем лагере царило страшное волнение. Но мало-помалу всеобщее беспокойство стало ослабевать, и через несколько минут старейшие вожди собрались в хижине для важного совета.
Громкий гул многочисленных голосов возвестил о приближении отряда, которому предстояло сообщить еще более удивительную новость. Толпа расступилась, и несколько воинов вошли в хижину, неся на руках злополучного колдуна, которого Соколиный Глаз так долго держал в неволе.
Гуроны по-разному относились к этому человеку: некоторые из них слепо верили в силу колдуна, другие считали его обманщиком. Но теперь все слушали его с глубочайшим вниманием. Когда он окончил свой короткий рассказ, выступил отец больной женщины и, в свою очередь, рассказал все, что было ему известно. Эти два рассказа дали надлежащее направление поискам, к которым гуроны немедленно приступили со своей обычной осмотрительностью.
Они поручили осмотреть пещеру самым умным и храбрым воинам. Так как времени терять было нельзя, воины сейчас же встали и молча вышли из хижины. Когда они дошли до входа в пещеру, младшие пропустили вперед старших, и все пошли по низкой темной галерее, готовые в случае надобности пожертвовать собой и в то же время опасаясь неизвестного противника.
Первое помещение в пещере было по-прежнему мрачно и безмолвно. Больная лежала на том же месте и в той же позе, хотя среди отряда были очевидцы, уверявшие, что видели, как ее уносил в лес «лекарь белых людей». Тогда глаза всех присутствующих устремились на отца большой. Раздраженный этим немым обвинением и в глубине души смущенный таким непонятным обстоятельством, вождь подошел к постели и недоверчиво взглянул в лицо больной, как бы сомневаясь, она ли это. Дочь его была мертва.
Естественное чувство горя одержало на мгновение верх над всеми остальными чувствами, и старый воин прикрыл глаза рукой. Потом он овладел собой, взглянул на своих товарищей и, указывая на труп, сказал на языке Своего народа:
— Жена моего молодого друга покинула нас! Великий Дух гневается на своих детей!
Печальное известие было встречено торжественным безмолвием. После короткого молчания один из старейших индейцев только что хотел заговорить, как вдруг из соседнего помещения выкатился какой-то темный предмет. Все невольно отшатнулись, не зная, с кем приходится иметь дело, и смотрели с удивлением на этот незнакомый предмет, пока слабый свет не осветил искаженного, но по-прежнему свирепого и угрюмого лица Магуа. Общий крик изумления последовал за этим открытием.