Избранные сочинения в 9 томах. Том 4 Осада Бостона; Лоцман
Шрифт:
— Хотел бы я видеть сейчас его лицо, — сказал Барнстейбл шепотом, слышным только его товарищу. — Глаза человека, юноша, все равно что маяк: они показывают, как найти путь к его душе.
— А иногда они — предостерегающий знак, сэр, который показывает, что возле него нельзя становиться на якорь, — ответил смышленый юноша.
— Шутник! — пробормотал Барнстейбл. — Вашими устами говорит кузина Кэт!
— Будь моя кузина мисс Плауден здесь, мистер Барнстейбл, я уверен, ее мнение об этом джентльмене отнюдь не было бы более благоприятным.
— И все же я намерен довериться ему! Выслушайте меня, юноша, и скажите, прав ли я. У вас такой же
— Это мистер Гриффит! — воскликнул юноша.
— Да! Не нужно ума вашей кузины Кэтрин, чтобы об этом догадаться. Так вот, я предложил этому джентльмену с длинной физиономией отправиться в монастырь и договориться об обмене пленными. Я согласен отдать его за Гриффита, а экипаж «Быстрого» — за отряд Мануэля и команду с вашего «Тигра».
— Как? — с волнением вскричал юноша. — Значит, они взяли в плен и моих «тигров» тоже? Эх, если бы мистер Гриффит позволил мне высадиться с ними на берег!
— Они отправились туда не ради детских забав, и на шлюпке едва разместились те, кто действительно был нужен. Но этот мистер Диллон принял мое предложение и дал слово, что Гриффит вернется через час после его возвращения в монастырь. Сдержит ли он слово?
— Возможно, — ответил Мерри после минутного размышления, — потому что сейчас его больше всего заботит присутствие мистера Гриффита под одной крышей с мисс Говард. Я допускаю, что он не изменит своему слову, хотя вид у него неискренний.
— Глаза у него лживые, я согласен, — подтвердил Барнстейбл, — но все же он джентльмен и дал обещание. Несправедливо заранее подозревать его в нечестном поступке. Я хочу верить ему. Теперь слушайте меня, сэр! Отсутствие офицеров старшего возраста возлагает особую ответственность на ваши молодые плечи. Смотрите за этой батареей так пристально, как если бы вы находились на мачте вашего фрегата и следили за появлением неприятеля. Как только вы увидите на ней свет, рубите канат и уходите в открытое море. Вы найдете меня где-нибудь под утесами. Идите вдоль берега, не теряя из виду монастыря, пока не встретитесь с нами.
Мерри внимательно выслушал эти и другие весьма существенные предписания командира, который, отправив своего помощника с тендером (третий офицер находился в числе раненых), был вынужден доверить дорогую его сердцу шхуну юноше, чей возраст не позволял считать его опытным и искусным моряком.
Когда все наставления и инструкции были исчерпаны, Барнстейбл вернулся ко входу в каюту и снова зорким взглядом окинул пленника. Диллон поднял голову и, словно чувствуя, что его внимательно рассматривают, придал своему желтому, уродливому лицу выражение безнадеж-ной покорности судьбе. По крайней мере, так показалось Барнстейблу, и эта мысль породила сочувствие в душе благородного моряка. Тотчас сочтя все свои подозрения недостойными, Барнстейбл приветливо пригласил его спуститься в вельбот. При этих словах лицо Диллона на миг исказилось такой коварной усмешкой, что лейтенант опешил. Но эту промелькнувшую усмешку так легко было принять за
— Что вам? — спросил он у гардемарина, который остановил его.
— Не слишком доверяйте Диллону, сэр, — прошептал встревоженный юноша. — Если бы вы видели, какое у него было лицо, когда он поднимался по трапу из каюты, вы не стали бы верить ему.
— Я увидел бы не лицо красавицы, это правда, — смеясь, ответил великодушный лейтенант. — Вот наш Длинный Том в свои пятьдесят лет тоже не блещет красотой, но сердце у него большое, больше, чем у морского змея… Счастливой вахты вам, юноша, и помните: вы должны зорко следить за батареей! — С этими словами Барнстейбл перешагнул через борт, спрыгнул на дно вельбота и, сев рядом с пленником, продолжал вслух: — Прикажите заранее приготовиться к постановке парусов и позаботьтесь, чтобы в случае нужды все шло гладко. Помните, сэр, у вас не хватает людей! Да хранит вас господь! И еще: если на шхуне найдется человек, который хоть на миг закроет оба глаза, он у меня их откроет пошире, чем если бы на него мчался приятель Тома Коффина — Летучий Голландец! Да хранит вас господь, Мерри, мой мальчик! Ставьте брифок [96] , если этот ветер с берега продержится до утра. Весла на воду!
96
Б р и ф о к — вспомогательный прямой парус, ставящийся на шхуне при попутном ветре.
Отдав последнее приказание, Барнстейбл уселся на скамью и завернулся в плащ. Он хранил глубокое молчание до тех пор, пока они не миновали два небольших мыса по обе стороны входа в бухту. Матросы делали длинные, сильные гребки обмотанными парусиной веслами, и вельбот с удивительной скоростью скользил по волнам, оставляя позади неясные предметы на туманной линии берега. Однако, когда они вышли в открытое море и шлюпка направилась вдоль берега, прикрываясь тенью утесов, рулевой решил, что молчание более не существенно для их безопасности, и рискнул нарушить его, сказав:
— Брифок хорош, только когда идешь прямо по ветру, на большой волне. Надо думать, за пятьдесят лет человек может научиться распознавать погоду, и я считаю, что, если «Ариэль» снимется с якоря после того, как ночь перевалит за восемь склянок, ему придется поставить грот, чтобы держаться на курсе.
При этих неожиданных словах лейтенант вздрогнул и, сбросив с плеч плащ, посмотрел в сторону моря, как бы пытаясь увидеть там те зловещие предзнаменования, которые тревожили воображение рулевого.
— Что это, Том? — спросил он резко. — Неужели ты на старости лет превратишься в пророка бед? Почему ты вдруг разворчался, словно старуха?
— Это не воркотня старухи, — весьма выразительно произнес рулевой, — а предупреждение старика, который всю жизнь провел там, где не было холмов, чтобы укрыть его от ветра, кроме разве холмов из соленой воды да пены морской. И этот старик предупреждает вас, что еще до утра начнется сильный норд-ост.
Барпстейбл слишком хорошо знал своего старого подчиненного, чтобы не встревожиться при его словах, произнесенных с такой уверенностью. Но, оглядев снова горизонт, небо и море, он ответил с прежней суровостью: