Избранные стихи и песни, Ошанин Лев

Избранные стихи и песни

на обложку

Ошанин Лев

Шрифт:

1958

Лев Ошанин. Издалека - долго... Лирика, баллады, песни. Москва: Современник, 1977.

Корни

Строг и быстр Енисей, и гневен... Через волны взгляни, застыв, Как карабкаются деревья На скалистый, крутой обрыв. Искривляясь, стелясь ветвями, Корни тонкие торопя, Ковыляя между камнями, К солнцу лезут они, скрипя. Чем трудней, тем они упорней, Тем сильней они в тонком стволе... Так вот люди пускали корни На сибирской глухой земле.

1958

Лев Ошанин. Издалека - долго... Лирика, баллады, песни. Москва: Современник, 1977.

Начальник района прощается с нами

Начальник района прощается с нами. Немного сутулый, немного усталый, Идет, как бывало, большими шагами Над кромкою шлюза, над трассой канала. Подрубленный тяжкой глубокой болезнью, Он знает, что больше работать не сможет. Забыть о бетоне, забыть о железе Строителю в жизни ничто не поможет. Немного сутулый, немного усталый, Он так же вот шел Беломорским каналом. Он так же фуражку снимал с головы И лоб вытирал на канале Москвы. И все становилось понятнее сразу, Едва промелькнет его выцветший китель. А папки его рапортов и приказов — История наших великих строительств. И вновь вспоминает начальник суровый Всю жизнь кочевую, что с ветром

промчалась. Дорогу, которую — дай ему снова — Он снова ее повторил бы сначала. И только одно его душу тревожит, И только одно возвратить он не может: Опять вспоминаются милые руки В заботливой спешке, в прощальной печали. Не слишком ли часто они провожали, Не слишком ли длинными были разлуки? А если и вместе — ночей не считая, С рассвета в делах и порой до рассвета, Он виделся с ней лишь за чашкою чая, Склонясь над тарелкой, уткнувшись в газету. В заботах о людях, о Доне и Волге, Над Ольгиной он и не думал судьбою. А сколько ночей прождала она долгих, А как расцветала под лаской скупою... Казалось ему — это личное дело, Оно не влезало в расчеты и планы, А Ольга Андревна пока поседела. И, может быть, слишком и, может быть, рано. Он понял все это на койке больничной, Когда она, слезы и жалобы пряча, Ладонь ему клала движеньем привычным На лоб дорогой, нестерпимо горячий. А дети — их трое росло-подрастало. Любил он их сильно, а видел их мало. Начальник района прощается с нами, Впервые за жизнь не закончив работы: Еще не шумят берега тополями, Не собраны к шлюзу стальные ворота. А рядом с начальником в эту минуту Прораб «восемнадцать» идет по каналу. Давно ли птенец со скамьи института — Он прожил немного, а сделал немало. Сегодня, волнуясь, по трассе идет он, Глядит на дорогу воды и бетона. Мечты и надежды, мосты и ворота Ему доверяет начальник района. Выходит он в путь беспокойный и дальний. Что скажет ему на прощанье начальник? О том, как расставить теперь инженеров? Как сделать, чтоб паводок — вечный обманщик — Пришел не врагом, а помощником верным? Об этом не раз уже сказано раньше. И так необычно для этой минуты Начальник спросил: — Вы женаты как будто?— И слышит вчерашний прораб удивленно, Растерянно глядя на выцветший китель, Как старый суровый начальник района Ему говорит: — А любовь берегите. Над кромкою шлюза стоят они двое. Отсюда сейчас разойдутся дороги. И старший, как прежде кивнув головою, Уйдет навсегда, похудевший и строгий. Сдвигает сочувственно молодость брови, Слова утешенья уже наготове. Но сильные слов утешенья боятся. Чтоб только не дать с языка им сорваться, Начальник его оборвал на полслове, Горячую руку ему подает, А сам говорит, сколько рыбы наловит И как он Толстого всего перечтет. В тенистом саду под кустами сирени Он будет и рад не спешить никуда, Припомнить промчавшиеся года, Внучонка-вьюна посадить на колени... Починят, подправят врачи на покое, И, может быть, снова здоровье вернется. Пускай небольшое, пускай не такое, Но дело строителю всюду найдется. Немного сутулый, немного усталый, Идет он к поселку большими шагами. Ему благодарна земля под ногами За то. что он строил моря и каналы. Идет он счастливый, как все полководцы, Чей путь завершился победой большою. Идет он к поселку навстречу покою, А сердце в степи, позади остается. Ему б ни чинов, ни отличий... Признаться, Он слишком привык к этим кранам плечистым,— Ему бы остаться, хоть на год остаться Прорабом, десятником, машинистом... А дышится тяжко, а дышится худо. Последняя ночь. Он уедет отсюда. Но здесь он останется прочным бетоном, Бегущей водой, нержавеющей сталью. Людьми, что он вырастил — целым районом, Великой любовью и светлой печалью.

1953

Лев Ошанин. Стихи и песни. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в пятидесяти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.

Бирюсинка

До свиданья, белый город С огоньками на весу! Через степи, через горы Мне на речку Бирюсу. Только лоси славят в трубы Там сибирскую весну. Только валят лесорубы Там ангарскую сосну. Там, где речка, речка Бирюса, Ломая лед, шумит-поет на голоса,— Там ждет меня таежная Тревожная краса... Не березку, не осинку, Не кедровую тайгу, А девчонку-бирюсинку Позабыть я не могу. С ружьецом уйдет под ветер, Не найдешь четыре дня. ...Может, в лося выстрел метил, А ударил он в меня. Пусть красивы городские — У нее глаза синей. Городские не такие, Если сердце тянет к ней... Перед этим синим взором Я как парус на волне. То ль ее везти мне в город, То ль в тайге остаться мне. Там, где речка, речка Бирюса, Ломая лед, шумит-поет на голоса,— Там ждет меня таежная Тревожная краса...

1962

Дочь

Разутюжила платье и ленты. С платочком К материнским духам... И шумит. И поет. Ничего не поделаешь, выросла дочка — Комсомольский значок и шестнадцатый год. — Ты куда собралась?— я спросить ее вправе. — Мама знает,— тряхнула она головой. — Мама — мамой. Но что ж ты со мною лукавишь? Я ведь, девочка, тоже тебе не чужой!— А Татьяна краснеет. Вовек не забыть ей То, о чем я сейчас так случайно спросил. У девчонки сегодня большое событье — Первый раз ее мальчик в театр пригласил. Кто такой? Я смотрю мимо глаз ее, на пол. Парень славный и дельный. Но тихая грусть Заполняет мне душу.— Ты сердишься, папа? — Что ты, дочка! Иди. Я совсем не сержусь. Белый фартук нарядный надела она. Звучно хлопнула дверь. Тишина. Почему же так грустно? Что выросла Таня? А ведь Танина мама, чей смех по весне Так же звонок и светел, как в юности ранней, Все порой еще девочкой кажется мне. Долго тянется вечер — секунды заметней... Я сижу, вспоминая сквозь тысячи дней, Был ли бережен с тою, шестнадцатилетней, С полудетскою, с первой любовью моей.

1953

А у нас во дворе есть девчонка одна...

А у нас во дворе есть девчонка одна, Между шумных подруг неприметна она. Никому из ребят неприметна она. Я гляжу ей вслед: Ничего в ней нет. А я все гляжу, Глаз не отвожу... Есть дружок у меня, я с ним с детства знаком,— Но о ней я молчу даже с лучшим дружком. Почему-то молчу даже с лучшим дружком. Не боюсь я, ребята, ни ночи, ни дня, Ни крутых кулаков, ни воды, ни огня. А при ней — словно вдруг подменяют меня. Вот опять вечерком я стою у ворот, Она мимо из булочной с булкой идет... Я стою и молчу, и обида берет. Или утром стучит каблучками она,— Обо всем позабыв, я слежу из окна И не знаю, зачем мне она так нужна. Я гляжу ей вслед:

Ничего в ней нет. А я все гляжу, Глаз не отвожу...

1962

С кем я ездил в Испанию

Хлопает гид меня по плечу — Что смотрит сеньор в этот темный угол? А я молчу, а я ищу Могилу друга. Большой, со смеющимся ртом, Он уехал в тридцать седьмом. Это было чуть не полвека назад, Но со мной в автобусе в полумгле Улыбка его и глаза Качаются на стекле. И, рассказа не торопя, Я все жду его одного. Испания, он был за тебя, А ты убила его. Хлопает гид меня по плечу: — Сеньор, за поворотом Гранада.— А я молчу, а я ищу Могилу брата. В оливковых рощах И в калифских садах От рассвета и до заката, На скалах И городских площадях — Могилу брата. Может быть, его не найти, А разве забыть... Маленький бар на пути. — Вы русские? Этого не может быть. Вы русские?— И глядит, не мигая, Тоже Испания, Но другая. И дрожащая рука Старика Красный паспорт берет. И становится влажной щека, И к нему прижимается рот. Что он хочет сказать, старик? Я стираю время с его лица, По морщинке снимаю с его лица, Словно друг мой рядом стоит. Версты, горы и города... Может, вместе шли они в те года?.. Хлопает гид меня по плечу. А я молчу. Может, здесь над обрывом, Где птичья власть, В небо синее Прямо из сердца его поднялась Горная пиния? Может, это его душа Смерти не верит, Апельсиновым цветом Пороша Белый берег?

1965

Гимн демократической молодежи мира

(Гимн ВФДМ)

Дети разных народов, Мы мечтою о мире живем. В эти грозные годы Мы за счастье бороться идем. В разных землях и странах, На морях-океанах Каждый, кто молод, Дайте нам руки,— В наши ряды, друзья! Песню дружбы запевает молодежь. Эту песню не задушишь, не убьешь! Нам, молодым, Вторит песней той Весь шар земной. Эту песню не задушишь, не убьешь! Помним грохот металла И друзей боевых имена. Кровью праведной алой Наша дружба навек скреплена. Всех, кто честен душою, Мы зовем за собою. Счастье народов, Светлое завтра В наших руках, друзья! Молодыми сердцами Повторяем мы клятвы слова, Подымаем мы знамя За священные наши права! Снова черные силы Роют миру могилу,— Каждый, кто честен, Встань с нами вместе Против огня войны! Песню дружбы запевает молодежь. Эту песню не задушишь, не убьешь! Нам, молодым, Вторит песней той Весь шар земной. Эту песню не задушишь, но убьешь!

1947

У лиловой картины

Назыму Хикмету

У лиловой картины, которую ты мне принес, Где ухабы, дома или море с соляркой и дымом, Старый критик стоял, глядя в заводи зыбких полос, И спросил наконец: — Почему вы дружили с Назымом? Ты, пройдя сквозь страданье, которого хватит троим, Ты, придя как легенда и вдруг обернувшись живым,— Рыжий турок с короткой и вечной судьбой, В самом деле, Назым, почему мы дружили с тобой? Я любил в тебе ярость и то, как ты жил без отказа. То, что не был ты старым, что не был ты старым ни разу. Звонкий труженик, землю упрямо лечил ты больную, В шестьдесят пил вино и девчонку любил озорную. Даже умер — живя, улыбнувшись июньскому свету Утром. Руку подняв, чтобы вынуть газету. Я с тобой подружился той давней турецкою ночью, В час, когда тебя бросили в одиночку. И в тот полдень берлинский, в те две раскаленных недели, Когда вместе с тобой мы дрались, и писали, и пели. В драке ты веселел, забывал и болезнь и усталость. И за друга был рад, если песня его получалась. Ты, как я, москвичом был. Москву ты любил. Но я знаю, Как во сне тебя Турция не оставляла родная. Минаретами сердце колола, синела Босфором, Молодыми друзьями стояла всегда перед взором. Пусть писал ты, могучий, иным, удивительным словом. Пусть привык ты вдали к диковатым картинам лиловым. Пусть не сверстники мы, пусть мы кровью совсем неродные. Пусть хотели поссорить нас люди иные,— Жажда жизни, Назым, нас навеки сдружила с тобою. Чувство локтя, Назым, нас нигде не бросало с тобою. Мы с тобой оптимисты, Назым,— так нам сердце велело. Мы с тобой коммунисты, Назым. Может, в этом все дело.

1965

Олененок

Мы олененка взяли на руки И тропами глухой земли С сырых камней Медвежьей вараки [1] В наш новый город принесли. На одеялах, щедро постланных, Он вырос в городском дому, И мы вчера, уже как взрослому, Овса насыпали ему. А он стучал рогами новыми — В тепле согреться он не мог,— За дверь с непрочными засовами Ушел на снежный холодок. За речкой, в нашем старом лагере, Забыв про дружбу и ночлег, Искал он сладкий стебель ягеля, Копытцем разрывая снег. Глядим мы на гору из форточки — На меркнущий полярный день. Наш край такой же несговорчивый, Как этот маленький олень.

Варака — маленькая гора.

1946

Песня любви

От любви моей до любви твоей Было столько верст, было столько дней. Вьюга смешала землю с небом, Серое небо с белым снегом. Шел я сквозь вьюгу, шел сквозь небо, Чтобы тебя отыскать на земле. Как ты посмела не поверить, Как ты посмела не ответить, Не догадаться, не заметить, Что твое счастье в руках у меня. Нет без тебя света, Нет от тебя ответа. Верю, что ждешь где-то. Всюду зову, всюду ищу тебя. Вьюга смешала землю с небом, Серое небо с белым снегом. Шел я сквозь вьюгу, шел сквозь небо, Но до тебя я дойду все равно. От любви моей, от любви твоей Стал упрямей я, стал еще сильней. Хочешь, пройду я кручей горной, Хочешь, взлечу я к туче черной. Тесен для сердца мир просторный, И не умею я жить, не любя. Нет без тебя света, Нет от тебя ответа. Верю, что ждешь где-то. Слышишь, зову, слышишь, иду к тебе. Вьюга смешала землю с небом, Серое небо с белым снегом. Шел я сквозь вьюгу, шел сквозь небо, Но я тебя отыщу все равно. Все равно.

1 2 3 4 5