Избранный светом. Песни хищных птиц
Шрифт:
Слушать Сейлан было даже забавно. Немного. В ее прекрасном мире Флеймстоки были такими милыми простаками, которые до сих пор держали власть в Сторграде только по какой-то нелепой случайности и буквально жаждали отдать его Стормланнам без боя. И конечно, все без исключения были врагами их «великой семьи», просто из вредности. Они даже выдумали конец света ради этого.
Но на самом деле она очень плохо знала семью Флеймстоков, семью правителей Сторграда. Фриг бы никогда не позволила влиять на себя и уж тем более – через себя на родителей. Леди Хелл никогда бы не пожертвовала Фриг.
Вникать же в подробности очередной теории заговора, которую выдумала Сейлан, Райн не собирался. Хватит с него интриг, особенно когда половина Рейнгарда вот-вот захлебнется в отравленной воде.
– Ты берешь и отказываешься от всего этого. Ради кого? Ради недрэ без статуса и влияния и группки авантюристов? Может, и она тебя околдовала? Или с тебя не спали моркетские чары? По-моему, под ними ты действовал логичнее.
– Кажется, под ними ты раздражала меня меньше, – вздохнул Райн, – а это явно не признак ясности мысли. И прекрати оскорблять Леди Аин, она ничем не заслужила такого отношения.
Пальцы Сейлан сжались в кулаки, и Райн ощутил, как ее злость так же смыкается на его горле. Мист глухо зарычала, приподнимаясь и замирая, как перед броском.
– Понимаю, что Леди Йарн злится. Я уничтожил отличный повод наконец развязать праведную войну, которой она бредит. И я понимаю, что ты – просто удобный способ донести эту злость до меня. Но если она считает приемлемым посылать свою дочь как письмо – это на ее совести. Все, что она хотела сказать, я услышал. А теперь иди.
Сейлан нахмурила брови и вскинула подбородок резким нервным движением обиженного ребенка. Ее злость все еще гудела как рой рассерженных пчел, но, сконцентрировавшись, Райн смог отодвинуть этот шум на задний план, отгородиться от него. Если проникнуть дальше, не побояться обжечься о раскаленные нервы, можно было увидеть нечто иное.
Можно было понять, что Сейлан плачет. Где-то в глубине души. Плачет от обиды на саму себя, потому что опять сказала не то, что хотела. Или не все, что хотела.
Райн медленно и глубоко вдохнул. Выдохнул. И закрылся настолько, насколько смог.
Это было неприятно и некомфортно. Мир немного размылся, словно подернулся сероватой пеленой. Долго он так не продержится. Иногда Райн искренне завидовал тем, кто может спокойно ходить с ментальными щитами и не чувствовать дискомфорта. Для него же такой щит ощущался как удавка на шее.
Но только так, с перекрытыми, почти перерезанными чувствами, он мог не жалеть Сейлан. Потому что, несмотря на все ее слова и поступки, не мог ее не любить. Слишком уж хорошо Райн понимал, почему она поступает и говорит именно так.
– Это не все. – Сейлан попятилась от рычащей Мист. – У меня есть просьба.
– Знаешь, просить кого-то нужно до того, как ты оскорбишь его и того, кто ему дорог, а не после.
–
Мист больше не рычала, но медленно надвигалась на Сейлан. Гончей это, судя по всему, казалось забавным, она чуяла добычу, играла с ней. Райн отчасти понимал ее, но никогда не был сторонником таких забав. Послать мысленный сигнал Мист он не мог, пришлось постучать пальцами по ножке стола. Гончая поняла жест и тут же вернулась к хозяину, ткнувшись носом в руку. Привычного влажного холода Райн почти не ощутил.
– То, что касается Сивиза, не касается меня, – сухо заметил Райн.
Чаще всего не касается. С Сивизом Стормланном у них довольно разные сферы влияния. Поэтому Райн вряд ли мог что-то с ним сделать. По крайней мере, заставить не прятаться от семьи на другом континенте – точно нет.
– Он появится здесь, в Рейнгарде, в этом замке, – начала Сейлан, она, без сомнений, почувствовала себя легче, когда Мист перестала наступать на нее, – и вот когда он появится, я хочу об этом знать.
– Боишься, что он сбежит, не поздоровавшись? – Прозвучало почти издевательски. Особенно если учитывать специфику отношений в семье Стормланнов. В его семье.
– Боюсь, что мой брат не может поступить никак иначе.
– Сивизу больше нечего здесь делать. А тебе нечего вмешивать меня в ваши дела.
С прошлого, весьма непродолжительного, визита Сивиза прошли пара месяцев, он вроде как уладил все здесь. А Сейлан уже сильно злоупотребляла его гостеприимством. Да и, если честно, Райн частенько задавался вопросом – почему он до сих пор не утвердил закон, запрещающий этим двоим въезд на территорию города?
– Но Райн!
Ему показалось, что Сейлан топнет ногой. Но она удержалась. Похвально.
– Пожалуйста, – выдавила она через силу.
Райну пришлось еще туже затянуть петлю ментального щита. Ведь она действительно просила, а не притворялась, что просит.
– Сей, это срабатывало, когда мне было десять. Играть в «найди Си» было даже весело. Но с тех пор много времени прошло. Вы оба взрослые люди. Может, если ты начнешь говорить с ним нормально, он перестанет сбегать?
– Я не смогу с ним нормально поговорить, если он сбежит раньше!
Нет, закон о запрете въезда нужно издать немедленно. Неважно, что это противоречит правовым нормам Бентской республики и вызовет дипломатический скандал. Оно того стоит.
Райн прижал пальцы к виску. Голова раскалывалась. За окнами началась гроза, он заметил изменения в погоде по отсветам на столе. Ни звука, ни запаха дождя Райн уже не чувствовал. Это был его предел.
– Райн, тебе плохо?
Он ослабил щит, и волнение Сейлан затопило комнату, заполнило, как теплая вода ванну. Еще чуть-чуть – и через край побежит.
Сейлан бросало из ненависти в любовь, из раздражения в беспокойство. И все искренне, чисто, ярко, как разряды молний. Поэтому Райну было с ней сложно. Мало кому нравится работать громоотводом.
Райн чувствовал в перепадах ее эмоций нечто чужеродное, но разобраться в таком состоянии не мог.
– Я устал, – честно признался Райн. – От вас с Си за последний двадцать один год ужасно просто.