Избранный
Шрифт:
«Позвоню брату, пусть подберёт меня! – твёрдо решил Егор. – А до города я уж как-нибудь доковыляю. Обязательно доковыляю!»
Можно было идти по дороге. По освещенной фонарями дороге идти приятно и безопасно. Но через лес, напрямик, идти в два раза меньше. Прислушавшись к своим ощущениям, Егор подумал, что в город ему нужно попасть как можно быстрее. Не исключено, что у него сотрясение мозга…
– По-любому, сотрясение, – пробормотал Егор. – Иначе, я бы такой глюк не увидел.
Свернув с дороги, он побрёл вдоль бесконечного ряда заборов. Кровь не останавливалась, заливая лицо. Но дождя не было, и это уже было хорошо. Мимо какого дома ни шёл бы Егор, начинали рваться на цепях и лаять собаки, из подворотен вылезали кошки. Сначала он не обращал на это внимание, но потом это показалось Егорке странным. Раньше он часто здесь ходил. Собаки лаяли, но сегодня их лай был
– Что происходит?.. Что за шум? Буран! Фу!.. Тарзан, прекрати лаять!
Послышались скрипы открываемых металлических ворот и калиток.
Собачий лай и кошачий визг приближались. За спиной послышался шум, будто сотни собачьих лап бегут по выложенной тротуарными плитками дорожке, цокая по ней когтями. Над головой кружили птицы – воробьи, вороны, синицы. Это Егора насторожило. Он остановился и оглянулся. В следующее мгновение глаза его расширились от ужаса. За ним неслась большая стая, состоящая из кошек, собак.
Нет, он не боялся домашних животных. Собак он обожал и считал их лучшими друзьями человека. Но он никогда не видел такого большого количества кавказских, немецких, московских сторожевых овчарок, лаек и дворняжек, бегущих по узкой улице. За многими из них по земле волочились длинные цепи и поводки. Цепи лязгали по плиткам. И хотя все собаки виляли хвостами, Егору все равно было страшно. Кошки издавали звуки, от которых сводило челюсти. В глазах животных Егорка увидел какие-то странные огоньки. Такие же огни были в глазах птиц, кружащих над головой стремительно увеличивающейся стаей, в которой Егор уже мог разглядеть голубей, сорок, и сов. Птицы кружили и опускались всё ниже. Наглый толстый голубь попытался сесть Егору на голову. Егор смахнул голубя с головы. Кепка упала на землю, но поднимать её он не стал потому, что боялся нагнуться. Егору казалось, что если он нагнётся, собаки и кошки сразу вцепятся ему в лицо. Незачем терять зря время, нужно быстрее уходить. Нездоровый интерес к себе со стороны животных Егорка мог объяснить лишь запахом мяса и крови. Наверняка от него ещё пахло запахом страха. Это был страх ведомых на смерть животных. Он ведь три года уже отработал на скотобойне и точно знал, что страх имеет запах. Это сильный кисловатый запах, отдалённо напоминающий смесь запахов пота и мочи. Мясо, кровь, страх… Егор впитал, как губка, в себя все эти запахи. Ни один одеколон не мог перебить эту вонь, которую Егор называл рабочим запахом, запахом скотобойни, который был везде, где бы Егор ни появлялся. Из-за этой вони у него не ладилось общение с девушками. Когда Егорка слышал анекдоты про ассенизаторов, он никогда не смеялся, потому, что он сочувствовал этим беднягам, которые каждый день имеют дело с дерьмом. И не совсем понятно, какой запах хуже – запах дерьма или запах страха и крови. Но в тот момент, понюхав рукав своего пальто, Егорка понял, что от него ничем не пахнет, дождь смыл даже запах табака.
Егор сначала ускорил шаг, но животные от него не отставали. Они продолжали стремительно сокращать дистанцию, и их светящиеся в темноте глаза были устремлены на него. Издав сдавленный стон, больше похожий на писк, Егор побежал. Боль, которая минуту назад мешала ему не только идти, но и просто думать, резко прошла. Страх придал Егорке сил. Преследователи догоняли его. Горячее дыхание собак согревало лодыжки. Егору казалось, что ещё немного, и собачьи зубы вопьются ему в ноги, разорвут вельветовые брюки, а потом вгрызутся в мясо. Он уже почти ощущал боль от зубов, а потому бежал так быстро, как только мог, как не бежал даже за автобусом. Боль в голове сразу прошла. Только пот и кровь заливали лицо, поэтому Егору приходилось ещё протирать ладонью глаза, чтобы не бежать вслепую. Однако, как бы быстро он ни бежал, животные догнали его. Десятки мягких, покрытых шерстю тел кинулись ему под ноги. Егор потерял равновесие и с громким вскриком упал лицом в грязь, до крови поцарапав мелкими камушками ладони. Морально он приготовился к тому, что сейчас его тело разорвут сотни пастей на мелкие кусочки, поэтому он сжался в комок. Но раздирающей боли Егор не ощутил. Вместо этого он почувствовал, как десятки лап топчутся по его спине. Десятки влажных, тёплых языков лижут его руки, шею, волосы. Приподняв глаза, он увидел вокруг себя множество собачьих и кошачьих лап. Кошки мурлыкали и тёрлись об него, собаки повизгивали, виляя хвостами, норовили зализать его до смерти. Это было не больно, даже немного приятно. Только спина и плечи стали болеть под тяжестью множества лап.
– Все, хватит! – закричал Егор, поняв, что никто его есть не собирается. – Слазьте с меня! Уходите… Фу!.. Нельзя!.. Пошли вон!
Спихнув с себя лохматую дворняжку и пару кошек, вылизывающих лицо Егора так, будто оно было намазано салом, он встал на ноги, с удивлением отметив, что огоньки в глазах животных пропали. Они все будто проснулись после долгого сна. Коты и кошки вдруг кинулись врассыпную. Собаки, виновато заскулив, прижав уши и поджав хвосты, стали разбегаться по своим дворам. Некоторые погнались за визжащими на бегу котами. Егор посмотрел вверх. Птицы всё ещё низко кружили над ним. На плечо сел чёрный ворон, громко каркнул.
– И вы тоже… достали! Кыш! Кыш! Пошли вы все…
Егор взмахнул руками. Ворон взмыл в воздух. Стая птиц стала заметно редеть. Голуби, вороны, воробьи разлетались во все стороны. Птичий гомон стал распадаться на карканье, чириканье, а потом и вовсе стало тихо.
– Твою мать! – единственное, что смог сказать изумлённый Егорка. С ним много чего происходило, но такого – никогда. Тело вспотело под пальто. Ноги вдруг стали мягкими и непослушными. Заметив скамейку напротив дома, похожего на дворец, Егор тяжело опустился на неё и расстегнул пальто. Сердце бешено колотилось, сил не было даже чтобы руки поднять. То, что только что произошло, не укладывалось в голове, мыслей вообще никаких не было, полный вакуум. Ничего делать не хотелось. Было желание только сидеть и глядеть на свои ободранные ладони. Кровь остановилась и не заливала лицо. Это уже было хорошо. Всё остальное отошло на второй план, стало малозначительным. Глаза стали закрываться, голова отяжелела. Егор почувствовал, что засыпает. Появилось ощущение приятной истомы.
И он, наверное, заснул бы, если бы не скрипнула калитка. Послышались шаги. Егор приоткрыл глаза, увидел двух женщин. Это были цыганки: одна – пожилая, вторая – молодая и беременная. Обе были одеты примерно одинаково – в коричневых кожаных куртках, в длинных юбках и с пуховыми платками на головах. У обеих были золотые зубы. Только сейчас до Егорки дошло, что, убегая от кошек и собак, он оказался на улице Октября, больше известную в народе как «цыганская улица», на которой жили в больших кирпичных домах цыгане. «Нормальные» пацаны сюда старались не заходить, так как здесь постоянно ошивались наркоманы. Тут постоянно кого-то убивали, грабили. Здесь страшно было появляться днём, а прийти сюда ночью…
«Надо делать отсюда ноги!» – подумал Егор и попытался подняться, но ноги его не слушались. Он плюхнулся на скамейку и застонал.
– Это он! – сказала старая цыганка, приподняв подбородок Егора и осматривая его лоб. – Кровавый крест на лбу. Смотри…
– Ага! – беременная цыганка оперлась на колени Егора и тоже стала рассматривать его лоб. – Крест…
– Я лоб разбил… – выдохнул Егорка, собрав последние силы.
– Наконец-то… – произнесла старая цыганка. – Берём его!
В следующую секунду они взяли Егора под руки, с лёгкостью приподняли со скамейки и повели через калитку в дом.
– Я… не… – бормотал Егор, рассматривая иномарки, стоящие во дворе. Мужики со скотобойни рассказывали, что встреча с цыганами не сулит ничего хорошего: или ограбят, или убьют, или посадят «на иглу». Ему нельзя было даже общаться с ними, а они уже через двор его протащили, в дом ведут. – Отпустите меня!
Цыганки, как по команде, разжали руки. Егор рухнул, как подкошенный, на тротуарную плитку. Он опять бы разбил голову, если бы не подставил руки. Открылась дверь дома. На крыльцо высыпались цыгане – пять молодых парней и один мужчина в возрасте. Пожилой мужчина что-то крикнул молодым парням, те быстро подхватили Егора и завели в дом. В просторной прихожей они сняли с Егора куртку, влили в рот полстакана жидкости, по вкусу похожей на коньяк. После этого в голове Егорки произошёл маленький взрыв. Силы стали вновь вливаться в тело, будто открылся какой-то энергетический канал. Он смог сам ходить, говорить, ему стало так хорошо, что не хотелось сопротивляться.
«Ну и пусть меня ограбят, убьют и посадят на иглу! – думал Егор, глядя на суетящихся вокруг него цыган. – Здесь тепло и я не хочу снова оказаться там, снаружи. Непонятно, кого я ещё там встречу. Нет, пусть это будут цыгане. Пусть… Будь, что будет!»
Пока беременная цыганка прижигала рану на голове, остальные цыгане – мужчины, женщины, дети – подходили к Егору, осматривали его лоб и, качая головами, говорили только одно слово – «избранный».
– Да, это избранный! – подвёл итог бородатый старик в смокинге, одетом на чёрную футболку. – Бинтуй…