Избушка в депрессии и она же под парусом, с продолжением и дополнением
Шрифт:
Всё предусмотрено, всё включено. Что тут запоминать? А! Виды? Ну, это отдельная статья. Могу фотки выложить. Путь из болот к морю, называются. Коли время будет.
Потому как на месте события завертелись калейдоскопом безостановочным.
Всё началось с того, что Избушка, увидев синие, синие, синие волны, потеряла остатки терпения, и с разбегу, окатив отдыхающих волнами, равными девятому валу, влетела в ласково зовущую бирюзу.
Яга выпрыгнуть не успела. Она даже охнуть не успела, как оказалась по пояс в воде. Соленой.
Плюясь и отплевываясь, вспоминая прародительницу Избушки не совсем мадамскими словечками, теми самыми, что раньше в заговорах применялись, а теперь на заборах пишут, Яга натянула уже мокрый купальник, и рыбкой нырнула прямо из окошка в волны.
Она хотела высказать Избушке всё, что она думает о таком её поведении, но…
Поглядев на прикрытые в неге ставни, приоткрытый по-детски ротишко крыльца, ругаться передумала.
Избушка гребла сильно, мощно, споро. Яга только и успела, что ухватиться за заднее крылечко, чтоб не отстать.
И они оказались в чистом, без народа пространстве.
Боже, какая благодать! Вот как можно в таких местах ссориться и что-то делить?! Поясните мне, бестолковой!
Тут жить только да радоваться надо. Так ведь? Сама знаю, что так.
Избушка наконец-то слегка притомилась и прилегла подрейфовать в теплом, спокойном, мягко подсоленном течении.
Яга, счастливо вздохнув, поплавала ещё чуточку вокруг неё, и забралась на крылечко позагорать.
– Вы нарушили государственную границу! Вы нарушили государственную границу! Нарушителям сушить весла…тьфу, то чем гребли, и сдаться на милость властей!
При отказе выполнить наши требования, имеем право открыть предупредительный огонь!
Ор из рупора нарушил идиллию. Баба Яга открыла глаза, и внимательно посмотрела в сторону того, кто посмел такое выорать.
«Бессмертный что ли? Аль жизня так достала, что самоутопиться возжелал?!»
Явно читалось сейчас на её милейшем личике. Таком, которое если в таком состоянии увидеть во сне, то только три варианта остаются:
1) Уснуть навсегда, там, где спал.
2) Икать и заикаться, пока что-то ещё страшней не увидишь.
3) Вытекающее из второго: Увидев страшнее, бежать в сторону задумчивого кабинета. Такого, где раньше газеты читали, а теперь с приходом цивилизации рулоны туалетной бумаги висят.
Ну, …если их ещё в магазинах не расхватали. Мы ж первым делом при любом перепуге что делаем?
Правильно! Скупаем гречку, сахар, соль, и туалетную бумагу.
Тренинг у нас такой. Кто больше донесет, и как обвести вокруг пальца продавца, чтобы вместо положенных пяти, дал двадцать пять рулонов.
Не получится обвести, мелочи-то, какие! Мы пять, нет! Мы двадцать пять раз в очередь станем, зато всех победим!
Не будите во мне Посейдона!
Таможенники и Яга несколько секунд смотрели друг на друга. Первые удивленно, ещё бы, не каждый день встретишь в открытом море Избушку, гребущую курьими ножками, и помогающую себе ставнями, навесом под крышей, и при это широко улыбающуюся крыльцом, на котором сидит дама в купальнике, со зверским выражением лица.
Яга… Яга смотрела задумчиво, настолько задумчиво, что у таможенников засосало где-то под ложечкой, и возникла вполне себе здравая мысль:
«А может, ну её?! Пусть и дальше нарушает?!»
Яга вытянула ручищу в сторону внутренностей Избушки, в её лапище оказалась кудрявая метелочка.
Яга расслаблено, неторопливо, в каком-то месте даже грациозно, поднялась оттуда, где сидела, подошла в край к воде, и с размаху шибанула по волнам метелкой:
– Посейдон! Посейдонушка! Братишка, пока ты там статуем притворяешься, меня тут обижать изволят! Давно тебе опунцию хуаножопензис (Opuntia huajuapensis) не дарили?! На ебельмании желтошиповой(Uebelmannia flavispina) посидеть захотелось? Аль забыл, как оно бывало?! Так я напомню! Ишь, он, позолотел весь, а кто за порядком следить будет?! Кто?! Я тебя спрашиваю!
Волны вспенились, одна огромная, поднявшись, распалась, и из воды показалось заспанное лицо Посейдона. В бороде застряли крошки вчерашнего ужина, на голове поплясала толпа русалок, оседлав морских коньков.
Вид, словом, у Посейдона был весьма и весьма импозантный.
– А! Ягусенька! Сколько лет, сколько зим! И кальмара мне в корму, сразу ругаться… ах, ты всё такая же милашка!
– Сто восемьдесят семь! И не надо льстить!
Ворчливо ответила Яга.
– И тебе, царь морской приветствия. Чтой то ты совсем служивых распустил. Прям хоть в службу безопасности к себе на работу нанимайся.
Должны они своих знать в лицо, али не должны?!
Таможенники стремительно принимали всем лицом цвет морской волны.
Ещё бы, такое потрясение! Сначала дама на Избушке посередь широких вод.
Затем всклокоченный дядька, выплывший из них же, да ещё с какой-то золотой дубиной, трех зубчатой в кулачке размером с хороший бочонок.
Тут не только позеленеешь, посинеешь. И очень захочется стать маленькой, незаметной креветкой, чтоб упятиться отсель да подалее.
–Ну, касатики, – обратился морской владыка с нару…ой, простите, блюстителям порядка, – смуту наводит, друзей моих старинных в смущении вводим? А давно ль вы плавали брассом до берега? Ась?!
Отвечать! Отставить молчать!
Гроз рык Посейдона погнал волну к берегу, волны собирался в кучу, грозя превратиться в девятый вал.
Яга окликнула царя:
– Э! Друг мой сердешный, ты серчать-то серчай, только на невинных страху не нагоняй!
Посейдон опомнился, успокоился, и вместе с ним успокоились волны.