Изгнанница Муирвуда
Шрифт:
Майя глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Ее била дрожь.
— Тебе холодно? — спросил он.
Ей не было холодно. Ей было страшно. Она надеялась, что выиграла достаточно времени и кишон успел сбежать, а Джон Тейт — уйти на порядочное расстояние от лагеря.
— Так ты, значит, все равно решил на мне жениться? Даже если я не хэтара?
— О да, — ответил он. — По чисто политическим причинам. Ты ведь это и сама понимаешь.
— Понимаю, — согласилась она. Почему она так дрожит? Почему вдруг на плечи ей легла беспредельная усталость? Усталость подтачивала ее силы, мышцы стонали от
— Ты здорова? — озабоченно спросил король.
— Просто устала, — ответила она.
— Я уже говорил однажды, но повторюсь: ты ведешь себя не так, как я ожидал, — заметил король, смерив ее испытующим взглядом. — Совсем не так. Я полагал, что ты проявишь чуть больше… энтузиазма. Мне ты показалась человеком практичным.
Майя ответила ему усталым взглядом и печально улыбнулась:
— Я практичная.
Он отпил из кубка.
— Что ж, прекрасно. Не будем больше играть друг с другом. Подкрепи свои слова действием. Я ведь пощадил твоих слуг, хоть они этого и не заслуживали.
Майя кивнула.
— Я не хэтара, и я это сейчас докажу.
В груди у нее ворочалось страшное, непонятное, но отчетливое чувство: чувство вины. «Исток поможет», — утешила она себя. Исток вывел ее на северную дорогу. Исток привел в этот шатер. Она должна доверять Истоку и смело идти по тому пути, который он ей предназначил.
Майя развязала шнуровку нижнего платья и распустила ворот широко, чтобы показать плечо. Было очень страшно: из-под шнуровки тотчас же проступили завитки татуировки, поднимавшейся по груди, знаки, которые она всеми силами старалась спрятать. Она возилась со шнуровкой, пальцы дрожали, щеки заливала краска, а король смотрел на нее, не отводя взгляда.
— Я уже говорила, что кистрель оставляет следы на коже, — объяснила Майя, распуская шнуровку. — У дохту-мондарцев такие же. Это расплата за магию.
— Знаю, — ответил король, не сводя с нее глаз.
Во взгляде его читался неприкрытый голод. Дыхание Майи участилось. Во рту у нее пересохло. Она знала, что нужно торопиться и покончить с этим делом как можно скорее, чтобы вновь прикрыться. Она неловко ослабила шнуровку еще в паре мест — не более необходимого — и стянула ткань с плеча.
Глаза короля расширились.
Атмосфера в шатре разом изменилась. Сгустились тени. Что-то ворочалось в жилах у Майи, какая-то могучая сила, излучавшая непреодолимую мощь. Темнота вокруг зашептала на разные голоса.
Майя вздернула обратно ворот, прикрыв плечо. Ее окатило ужасом. Оба они — и девушка, и король, — увидали одно и то же, явно и отчетливо.
Клеймо у нее на плече.
Две переплетенные змеи.
Отчего дети боятся темноты? Темнота есть отсутствие света, а отчаяние есть отсутствие надежды; темнота — символ, давно вышедший за пределы дня и ночи. За свою жизнь я не раз видела, как проявляет свою волю Исток, и сильней всего он становится тогда, когда душа человеческая не спит, но бодрствует, а мысль бдительна и неудержима. С темнотой приходят Нерожденные. Друг моих юных лет, проведенных в Муирвуде, любил цитировать из «Годоэпорикона» такие слова: «Почивать ложись рано, дабы не уставать; вставай с постели на заре, дабы тело и дух не знали лени».
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Тайный совет
Голоса зазвучали громко и гневно. Майя подняла глаза от пергамента с картой и прислушалась, инстинктивно выделяя в шуме голос отца. Она любила отцовский солярий, поскольку здесь были карты, глобусы, перья, чернила и даже небольшие книжечки, которые ей разрешалось рассматривать только в присутствии отца. На сей раз Майя устроилась неподалеку от стола, за которым восседали члены Тайного совета, а леди Деорвин, не стесняясь их присутствием, спорила с королем. Судя по неловкости, отражавшейся на лицах советников, они бы охотно избежали лицезрения этой сцены. Канцлер даже рот приоткрыл от возмущения.
— Я не в силах выносить ее присутствие при дворе! — топала ножкой леди Деорвин. — Мои девочки не обязаны дружить с изгнанницей, да еще и заботиться о ней. С таким же успехом вы могли бы посадить в башню Пент всех нас!
— Если таково желание моей госпожи, это можно устроить, — ответил отец грозовым голосом, в котором можно было угадать вспышки молний.
— Отошлите Марсиану!
— И куда же я, по-вашему, должен отослать мою дочь?
Майя втянула голову в плечи. От услышанного девочку мутило. Когда на королевство обрушились несчастья, боли в желудке стали еще сильнее, но целители ничем не могли помочь принцессе.
— Да хотя бы в Кеннингфорд, — отрезала леди Деорвин. — Я не сходя с места назову вам десяток подходящих замков. Отошлите ее, мой господин, умоляю вас! Для девицы ее положения у нее чрезмерно много привилегий.
Краем глаза Майя заметила, что граф Форши поморщился, однако девочка не в силах была оторвать глаз от спорщиков.
— Привилегий? — грозно переспросил отец. — Вы меня удивляете. Мне доложили, что вы запретили слугам разжигать в ее комнатах жаровню по утрам. От холода она начала болеть.
— Право, не будет же слуга бегать вверх-вниз только затем, чтобы побаловать эту! — возразила леди Деорвин. — Пусть она согревается работой.
— Я не намерен отсылать ее, мадам. Оставьте свой замысел при себе.
Майя покосилась на дочерей леди Деорвин, которые сидели за шитьем в дальнем углу комнаты. Спины их были безупречно прямы, на лицах — полное равнодушие к бушующему вокруг скандалу. Впрочем, Майя знала, что они ловят каждое слово, и не сомневалась, что позднее все услышанное будет использовано для того, чтобы всласть помучить ее саму.
Леди Деорвин опустилась на колени у королевского кресла с высокой спинкой и умоляюще коснулась усыпанной самоцветами мантии.
— Умоляю вас! Я не в силах больше выносить ее присутствие. Вы видели, каким взглядом она на меня смотрит? Тут и молоко скиснет! Она непочтительна, ленива, упряма…
— Довольно!
— Нет! Позволяя ей оставаться при дворе, вы позорите меня! Ее присутствие становится поводом для насмешек. Слухи, намеки — о, это невыносимо! Умоляю вас, мой господин, отошлите ее!