Изгнанники Менантра. Книга 2
Шрифт:
Кейст не произнося ни слова опустился на колени, после чего поцеловал перстень на руке, протянутой Верховным. Улыбка затаенного торжества блуждала на толстом лице скопца, его глаза блаженно зажмурились, а дыхание заметно участилось.
– Тогда сын мой, признаешь ли ты власть отца нашего Бога, и наместника его на земле над властью земного правителя!
– Признаю! – произнес Кейст, целуя возникший возле лица пальцы Скюло.
– Готов ли ты искупить свою вину, и пройти путь покаяния?
– Готов!
Первосвященник поднялся с места и слегка наклонившись вперед возложил правую руку на голову Кейста, со словами.
– Назначаю
Кейст вновь поцеловал протянутые персты старого евнуха, и Скюло под торжественный перезвон вышел из зала.
Тощие монахи, схватили Кейста, неожиданно сильно, для их комплекции и поволокли куда-то вниз. После, его долго мыли и чесали, позже он присоединился к общей молитве монахов.
Как вскоре выяснилось звание младшего послушника, оказалось самым низшим в монастырской иерархии. Его заставили чистить туалеты, и убирать навоз за скотом, позже перевели на строительные работы. От постоянной тяжелой работы и плохого питания монарх слабел день ото дня. Тело беспрерывно ныло непрекращающейся болью от усталости и голода. В келью несколько раз вламывались братья, и учиняли обыски. Часто по ночам, вместо сна, ему приходилось стоять на коленях и читать священные гимны, а утром снова возвращаться к изнурительной работе.
Спустя пару месяцев монахи поостыли, им надоело издеваться над смиренным послушником, и они переключились на вновь прибывших. Стараясь не думать о том, что происходит вокруг, монарх продолжал искать возможность попасть в архив обители. И вскоре ему представился случай.
В светлый праздник Лаверты Чистой, который по традиции закончился грандиозной попойкой, и развратом, с привлечением дам из соседних борделей, главный архивариус, мертвецки пьяный возлежал меж огромных грудей жрицы любви. Он расположился в местной конюшне. Прямо у входа валялась ряса, там-где ученый монах, движимый страстью, стянул ее с себя. Сочный храп возвещал на всю округу, что брат спит беспробудным сном.
Холодный туман раннего утра еще густо покрывал безобразия прошедшего празднования, когда в сарай вошел Кейст. В нос пахнуло свежей соломой и терпким запахом навоза, он пришел убрать за лошадьми, и споткнулся о кучу тряпья, в которой что-то громко звякнуло.
– Ключи! – пронеслось в голове короля.
Осторожно, стараясь не дышать, он извлек тяжелую связку из складок ткани, и тихо выскользнул из сарая. Руки тряслись от волнения, вдавливая очередной ключ в хлебный мякиш. Кейст остановился, и оглядел свою работу, на не профессиональный взгляд монарха отпечатки вышли славные. Усилием воли послушник смирил дыхание, и когда удары сердца сделались ровнее, отправился в обратный путь. В тумане он налетел на кастеляна, который неторопливо ковылял через двор в сопровождении двух стражников.
– Ты что тут делаешь? – недовольно спросил кастелян.
– Иду убирать конюшню – быстро проговорил Кейст.
– Ааа!!! Это ты молодец! Хвалю, но на будущее, если еще раз будешь трезвым в великий праздник, я прикажу тебя высечь на конюшне, за гордыню и непослушание. Не тебе ли настоятель велел веселиться и славить благословенную Лаверту?
– Но он говорил о всех нас …
– Вот! – протянул кастелян. – О всех нас! В том числе и о тебе! А ты, что же?! Постной рожей, в святой праздник, отравляешь божественную благодать, снизошедшую на братьев твоих!!! – почти крича закончил кастелян, назидательно подняв толстый палец к небу. Стражи глумливо заржали.
– Теперь иди, и помни о том, что я тебе сказал, а я в свою очередь прослежу за тем, чтобы ты впредь не позабыл моих слов.
Быстрее рысака домчал король до сарая. В дверях стояла мощная фигура архивариуса, шатаясь, абсолютно обнаженный, он справлял нужду на двор. Мутные глаза, с трудом оторвались от струи и тупо уставились на Кейста.
– Что? Ты кто такой? – растеряно спросил толстяк.
– Я брат твой, Кейст. Пришел убрать конюшню…
– Ну так убирай… Нечего пялиться на мой срамной уд! Да. А где моя ряса? – удивленно поинтересовался архивариус, скорее у себя, чем у Кейста.
– Вот, возьми – прозвучал ласковый голос короля откуда-то сбоку.
Брови архивариуса удивленно взлетели наверх, как послушник так быстро прошел мимо него в сарай. Но секунду спустя он отбросил удивление, и положившись в сем вопросе на бога, принял из рук младшего протянутую рясу. Со звоном к его ногам упала связка ключей. Он тупо уставился на нее, а затем медленно стараясь не расшевелить демона в голове опустился на колени, чтобы поднять ее. Обратно выпрямиться он не смог, пришлось вновь обратиться за помощью к брату Кейсту. Монах-монарх с превеликим удовольствие отвел архивариуса к его импровизированному ложу, и помог тому водрузить непомерную тушу, на столь же внушительную жрицу любви.
Спустя три месяца король сумел пробраться в архивы монастыря. Сидя по ночам в кромешной темноте, Кейст читал тексты пользуясь полезной способностью. Не сразу, даже как-то буднично, он осознал, что его глаза прекрасно видят и без света. Позже обострилось обоняние, оно стало настолько острым, что он мог определить приближение человека задолго до того, как слышал его шаги. Прошло еще полгода, и наконец ему попалась одна единственная запись в старинной судебной книге. На длинной полоске тонко выделанной кожи, убористым почерком неизвестного монаха, сохранилась стенограмма допроса Кура Чернокнижника. Текст удивил короля, оказалось, что никто не считал Кура слугой Агара. Как показывал сам Кура ему удалось открыть путь в мир богов, именно богов, а не бога. Ниже стояла пометка комиссии, что собрали для проверки слов обвиняемого, и ее выводы подтверждали правдивость слов Куры.
«Обследование, проведенное в катакомбах, северной части лабиринтов старинных подземелий обители, привели нас к заключению, что в зале номер двадцать пять находиться ложная стена, прозрачная с обеих сторон. Сквозь зыбкую пелену, можно разглядеть неведомый мир, что располагается за ней. При попытке попасть на ту сторону, члена комиссии брата Марло атаковал жуткий монстр, в результате наш брат окончил свой земной путь безвременной кончиной. Тело так и не удалось достать, при любой попытке нарушить границы призрачной завесы нас атаковала невиданная доселе тварь. По сему пришлось ограничиться осмотром внешних границ выхода в потусторонний мир, без дальнейших попыток проникнуть за его пределы…».