Изгнанники
Шрифт:
А вот собственные корабли добавили эскадре Нового Амстердама мелких проблем. Четыре корабля информационного подавления, заняв позицию вокруг планеты, начали свою атаку даже раньше, чем основные силы флота. Нарушить хорошо защищенные военные сети они, разумеется, не могли, но зато не давали властям планеты передать сигнал бедствия, забивая пространство вокруг помехами. Перерыв связи на несколько часов – ситуация не то чтобы частая, но вполне обыденная, подозрения не вызывающая, а к тому времени, как у кого-то могут появиться подозрения, дело будет уже сделано. В предыдущей кампании нужды в подобной тактике не было, но французы – не болгары и не швейцарцы, они противники намного более серьезные и не раз воевавшие. Иногда даже успешно воевавшие, хотя успех в войне с равным противником
Вот только помехи мешали и не имеющим опыта использования помехопостановщиков в бою амстердамцам. Во всяком случае, процент попаданий оказался ниже, чем ожидал Соломин, да и маневрировали корабли не очень слаженно. Впрочем, при такой разнице в силах это было непринципиально и победить не помешало. Просто адмирал сделал маленькую зарубочку на память – сильные и слабые стороны подчиненных следовало знать досконально и пользоваться достоинствами по полной программе, избегая проблем из-за их недостатков и, по возможности, эти недостатки искореняя.
Однако, как оказалось, на Большом Марселе нашлись горячие головы, которые то ли считали, что не все еще проиграно, то ли просто решившие продать жизни подороже. Навстречу неспешно выдвигавшимся к планете транспортным кораблям с десантом взлетели военные боты и атмосферные флаеры, а позади них выдвигались машины с полицейскими эмблемами. Эти-то на что надеялись со своими пукалками? Похоже, французы подняли в небо все, что могло летать и стрелять. Такое поведение было им, в общем-то, несвойственно, но Марсель – не совсем Франция, а марсельцы – не совсем французы. Зря, что ли, именно здесь, далеко не в самом удобном месте, была устроена военная база? Это чтобы на планете в сепаратизм поиграть не вздумали, только и всего.
Однако храбрость храбростью, а сила – силой. Теоретически, действуя совместно с орбитальными крепостями и основными силами флота, боты могли оказать влияние на ход боя, как минимум проредив силы десанта, в идеале сорвав его, а при удаче и крупные корабли пощипать. Однако сейчас не было уже ни крепостей, ни флота – обстановка менялась быстрее, чем успевали реагировать на нее люди. А раз пошла такая пьянка, то и шансов у легких кораблей не было. Более того, еще прежде, чем они взлетели, на орбиту планеты уже вышли эсминцы Соломина и принялись сбивать не успевшие набрать высоту боты. Тех немногих, которые ухитрялись каким-то чудом прорваться сквозь их сокрушительный огонь, безжалостно жгли поднятые с авианосцев истребители русской постройки, наваливаясь вдесятером на одного. Со стороны это выглядело не слишком честно, но адмирал не собирался терять своих пилотов. Потренировать – да, с удовольствием, а вот терять – ни в коем случае. Война, как он считал, оставляет слишком мало места для взаимных раскланиваний, в ней или выжил, или нет. Поэтому если есть возможность играть в одни ворота, то не стоит играть в благородство – все равно не оценят, а людей положить можно запросто.
Совершенно неожиданно ожила одна из планетарных батарей, и попавший под ее удар эсминец вздрогнул, как боксер после хука. Вихляясь не хуже алкаша в день получки, он начал быстро отходить, но второго залпа, который мог бы добить лишившийся защитного поля корабль, батарея сделать не успела. Линкор, находящийся поблизости, смачно плюнул в батарею из штурмового орудия, и пучок мезонов, круша по пути экологию планеты, огненной стрелой проткнул атмосферу. Там, где он ударил в поверхность, вспух огненный купол, по поверхности которого побежали ветвящиеся сиреневые молнии. С технической точки зрения это был промах на пару километров, а с практической… С практической было все равно. Образовавшаяся на месте удара воронка имела радиус километров в десять, и батарея перестала существовать раньше, чем кто-либо на ней понял, что произошло. На этом всякие попытки организованного сопротивления прекратились и, хотя с орбиты было обнаружено еще не меньше десятка таких батарей, ни одна из них не открыла огонь.
По всем законам тактики на планету уже должны были огненным дождем сыпаться капсулы с десантом, однако этого не происходило. Соломин не видел нужды штурмовать планету, оборона которой уже подавлена, таким затратным методом. С американцами или там финнами, случись потрошить их, может, и стоило бы поостеречься, но французы… Ну, не помнил адмирал ни одного примера в истории, когда французы прославились бы как партизаны. А раз так, то и опасаться сейчас было уже особенно нечего. В результате вместо того, чтобы спускаться в одноразовых капсулах, испытывая жестокие перегрузки, десантники высадились с ботов. Как и ожидалось, сопротивления им оказано не было, и на том сражение за Большой Марсель закончилось.
А дальше пошел уже давно отработанный до автоматизма процесс грабежа. Разве что приходилось торопиться – очень скоро французы поднимут тревогу и, несмотря на свойственное им разгильдяйство, начнут спешно выяснять, что же случилось. Для скоростного разведчика, а пошлют скорее всего именно такой корабль, от ближайшей планеты двое суток ходу.
Итак, двое суток для разведчика, потом еще пять-шесть дней на сбор эскадры, достаточно мощной, чтобы изгнать нахалов, и переброску ее к Большому Марселю. То есть минимум неделя в запасе, но за это время надо было сделать дело и убраться подальше отсюда. Впрочем, возможны были и другие варианты. К примеру, если разведчика удастся обнаружить (шансы были – аппаратура на «Эскалибуре» и «Поморниках» была на несколько поколений моложе, чем на любом из французских кораблей, а значит, спрятаться от нее было сложно) и уничтожить до того, как он передаст информацию о составе флота агрессоров, то могут послать другого… или сразу эскадру, собранную из того, что попадется под руку. Она, естественно, прибудет раньше, но зато ее по стенкам размажут. А возможно, французы еще что-то изобретут – они сволочи, но не дураки, так что лучше было поторопиться.
Пока трофейные команды занимались, будем называть вещи своими именами, грабежом захваченной планеты, с пристрастием допрашивая ее руководство, Соломин отправился на захваченную базу, чтобы оценить трофеи. Не то чтобы они впечатляли, но были, тем не менее, более чем солидные. Два линкора и два авианосца были захвачены целехонькими, плюс тяжелый крейсер и три эсминца. Еще один крейсер и один эсминец получили незначительные повреждения, которые не препятствовали их перегону на Новый Амстердам. Два крейсера и два эсминца были захвачены, но, по зрелом размышлении, их было решено подорвать – тащить этот металлолом к себе было непростительным риском. Корабли были изрешечены снарядами, их восстановление в разумные сроки не представлялось возможным, а скорость из-за повреждений снизилась до опасно малой величины. Словом, не стоило возиться.
А вот еще линкор и два авианосца, хотя и были основательно повреждены, могли пригодиться. Правда, после тщательного изучения трофеев линкор решено было подорвать – хотя он и был поврежден незначительно, однако это было связано с тем, что на момент атаки корабль этот стоял в доке с демонтированными двигателями. На то, чтобы восстановить его, требовалась как минимум пара недель, а их у Соломина не было. Так что скрепя сердце пришлось корабль приговорить, а вот авианосцы были в состоянии дать полный ход, и потому, несмотря на огромные дыры в бортах, призовые команды начали немедленно готовить их к старту.
Даже без учета того, что еще предстояло взять на планете, эти трофеи полностью окупали поход, а ведь процесс только начинался. Амстердамцы, имея богатый опыт грабежей, набивали трофеями свои и захваченные здесь же транспортные корабли, спешно выводили на орбиту и цепляли к ним гигантские контейнеры. В первую очередь, естественно, победителей интересовало оборудование для заводов, а также специалисты, умеющие с этим оборудованием работать. Они, конечно, не особенно жаждали ехать, вот только кто же их спрашивать-то будет? Хотя, разумеется, и другими трофеями победители не брезговали, и последующие дни запомнились марсельцам как один из самых страшных моментов их жизни. Конечно, особых грабежей, убийств и насилия победители не допускали, но и не церемонились зря, гребя под себя все, что шевелится. Издержки любой войны, и как бы ни была высока цивилизация, в отношении победителей к побежденным, по большому счету, так ничего и не изменилось.