Изгои российского бизнеса: Подробности большой игры на вылет
Шрифт:
Судьба самого «ЮКОСа» сложилась не менее драматично, чем судьба его руководителей. Пока шел суд над Ходорковским и Лебедевым, вопрос: «Что будет с компанией?» задавался, пожалуй, так же часто, как и «Сколько дадут?» (в то, что руководители «ЮКОСа» выиграют процесс, верили все меньше и меньше). До конца мая 2004 года предположение, что события вокруг НК «ЮКОС» и ее крупнейших совладельцев могут закончиться хоть в какой-то мере полюбовно, еще имело право на существование. После того как судья Московского арбитражного суда Андрей Гречишкин 26 мая вынес решение удовлетворить иск к «ЮКОСу» о выплате
Уже в начале июля компания должна была совершить самый крупный в истории России единовременный налоговый платеж. То, что «ЮКОС» вряд ли сможет в пятидневный срок, как это предписывает законодательство, заплатить $3,4 млрд на счета МНС, было очевидно: на практике такая операция без надлежащей подготовки невозможна не только для преследуемой нефтяной компании, но и для многих государств. Тем более что помогать «ЮКОСу» в этом деле государство не собиралось: активы компании были арестованы, и немедленно продать что-либо из них для погашения долга было невозможно. Фактически после решения арбитражного суда «ЮКОС» был побежден, и уже в июле 2004 года победители могли решать, что делать с побежденным.
Роль олигарха Ходорковского за несколько месяцев, проведенных им в СИЗО, поменялась радикально. До решения судьи Гречишкина он, как собственник одной из крупнейших нефтяных компаний России, был потенциальным субъектом переговоров со своими недоброжелателями, хотя сразу же после ареста сам объявил, что выходит из нефтяного бизнеса, слагает с себя обязанности председателя правления «ЮКОСа» и в дальнейшем не будет заниматься делами компании. После решения его судьба почти целиком зависела от судьбы компании.
Нефтяная компания «ЮКОС» представляла тройную ценность. Во-первых, это нефтяной холдинг, акции которого имели вполне конкретную стоимость. Во-вторых, это дорогостоящий набор нефтяных скважин, бензоколонок, офисов, серверов, автомобилей и денег на счетах. В-третьих, это многомиллиардные финансовые потоки, управляя которыми даже бесталанный финансовый менеджер может не беспокоиться о хлебе насущном.
Конечно, речь о полном уничтожении «ЮКОСа» не шла. Даже Владимир Путин 17 июня 2004 года высказался за сохранение «ЮКОСа» как единой компании, но по большому счету путей развития ситуации было всего три: банкротство, переход контрольного пакета новым владельцам и потеря добывающих активов. Первый вариант рассматривать не хотел никто.
Предложений по второму было несколько. Летом 2004 года тогдашний менеджмент компании во главе с Семеном Кукесом предложил провести дополнительную эмиссию акций, которая либо напрямую передавалась государству как новому собственнику, либо продавалась потенциальным инвесторам. При этом Group MENATEP, владевшая 60 % акций «ЮКОСа», лишалась контроля над компанией – после допэмиссии у нее оставалось 30–40 % акций. В случае реализации этого плана «ЮКОС» переставал быть компанией Ходорковского и превращался в первую в России крупную нефтяную компанию, контрольным пакетом акций в которой не распоряжается никто.
Не обошлось и без разговоров об Абрамовиче. Ведь злоключения Михаила Ходорковского и его соратников начались вовсе не с ареста Платона Лебедева, а со слияния «ЮКОСа» и его ближайшего конкурента – «Сибнефти». Первый сенсационный слух, который появился вокруг «ЮКОСа» после октябрьского ареста Ходорковского, – информация о претензиях акционеров «Сибнефти» (читай: Романа Абрамовича), а также бывшего главы администрации президента Александра Волошина на ключевые роли в управлении объединенной «ЮкосСибнефтью». Правда, объединение «ЮКОСа» и «Сибнефти» усилиями последней в арбитражном суде де-факто было аннулировано, но переход Ходорковского в «младшие партнеры» Абрамовича рассматривался как вполне жизнеспособный способ относительно мирного разрешения конфликта олигарха с властью.
По крайней мере с теми, кто считал, что какой-то компромисс еще возможен.
По сути, вариант с передачей управления в «ЮКОСе» был для Group MENATEP чем-то вроде «условной конфискации имущества». Технически такую передачу можно было осуществить десятком способов, в том числе абсолютно непубличных, а требования МНС гасились из средств владельцев «Сибнефти», заплаченных ей «ЮКОСом». «ЮКОС» в ходе слияния с «Сибнефтью» заплатил за крупный пакет ее акций $3 млрд – то есть почти столько же, сколько требовал от «ЮКОСа» МНС. Такая комбинация давала владельцу «Челси» отличные шансы и полностью разрешить конфликт, и выступить в роли спасителя России от имиджевых потерь в глазах Запада, и заработать свежих денег. Владелец «Сибнефти» всегда умел эффективно решать конфликты с госструктурами, не исключая и МНС, а временная потеря управления «ЮКОСом» для Group MENATEP все же была лучше, чем окончательная.
Третий вариант был самым быстрым и технически легким для исполнения: изъятие из компании ряда ее ключевых активов – вопрос нескольких недель. Кандидатов на продажу называлось много – и «Восточная нефтяная компания», и АО «Самаранефтегаз» с ее нефтеперерабатывающими заводами, и подразделения «ЮКОСа» в Восточной Сибири, и даже газовая компания «Роспан». К тому же распродажа «ЮКОСа» по частям исключала даже малейший намек на политический компромисс властей с Ходорковским. К этому времени государство перестало делать вид, что процесс над руководством «ЮКОСа» является вопросом исключительно правосудия и правоприменения. Министр экономического развития и торговли Герман Греф, комментируя журналистам дело «ЮКОСа», заявил, что «политическая составляющая» в этом деле «не является главной», хотя, несомненно, присутствует.
Ближе к концу 2004 года стало ясно, что реализован будет третий, наихудший для владельцев бумаг «ЮКОСа» вариант. За три недели с момента вступления в силу судебного вердикта о выплате «ЮКОСом» налоговых долгов почти на 100 млрд руб. приставам удалось взыскать с компании 5,25 млрд из 99,4 млрд руб. Поэтому, заявил Минюст, для погашения долга начата процедура продажи дочерней компании «ЮКОСа» – АО «Юганскнефтегаз».
На деле термин «дочерняя» в отношении «Юганскнефтегаза» был чисто техническим. На АО приходилось 62 % нефтедобычи «ЮКОСа», оно владело около 70 % его нефтяных запасов. В 1994 году «ЮКОС» создавался именно на базе «Юганскнефтегаза» по инициативе его экс-главы Сергея Муравленко.
Нефтяные аудиторы оценивали стоимость запасов «Юганскнефтегаза» в $30,4 млрд, а остальных подразделений «ЮКОСа» – $13,6 млрд. Впрочем, с точки зрения приставов, стартовая цена «Юганскнефтегаза» на аукционе по его продаже должна была определяться по балансовой стоимости в российской отчетности «ЮКОСа» – около $1,75 млрд. А этого не хватало для погашения требований МНС даже за 2000 год (99,4 млрд руб., или $3,4 млрд), при том что за 2001 год, как известно, «ЮКОСу» насчитали еще 98 млрд руб. В итоге общая сумма налоговых претензий составила около $10 млрд.