Изгоняющие бесов
Шрифт:
– Ну?
– спросил Энасси угрюмо.
– Резонанс эмоциональных полей. Они замыкались друг на друга, и это обеспечивало практически полное экранирование. Сигнал отклика на пять порядков ниже сигнала от одиночного энтара. Нам придется на два порядка увеличить чувствительность детекторов.
– Замыкались на себя? Что за бред?!
– Энасси еще не совсем проснулся и тер глаза кулаками.
– А вот и совсем не бред, мой дорогой. Я проверил их выкладки.
– Да? А работа Диллета над проектом? И тут замыкание на себя?
– Кстати,
– Ну?
– А что "ну"? Что я мог ему ответить. Сказал, что положение серьезное.
– Да уж, - Энасси неожиданно засмеялся. Коротко, зло.
– Серьезное. У профессора. Положение. Да уж... Это у нас положение серьезное.
– Кстати, наверху считают, что, если результаты расчетов подтвердятся, нас можно будет выпустить из-под поля...
– Нет!
– Энасси даже подскочил на месте. Потом встал и кругами заходил по лаборатории - всклокоченный, в измятом халате - он так и не переодевался после операции с Луизой Диллет - с темными кругами вокруг глаз и двухдневной щетиной на щеках.
– Нет! Ни за что! Нет у нас права покинуть институт, пока энтар не стал гьендом.
– Но если повысить чувствительность аппаратуры... В конце концов, это не проблема - нужно установить всего один хороший детектор.
– Нет, Павел, я не дам этого сделать, - Энасси постепенно успокоился, сел за свой рабочий стол.
– Кто даст мне гарантию, что не существует более тонких эффектов?
– Речь идет о жизни шестнадцати человек - если не считать нас с тобой.
Пятнадцати, подумал Гайдли, пятнадцати. Но промолчал.
– Все здесь знали, на что они идут. Не думаю, чтобы кто-то согласился бежать. Когда столь велик риск для человечества.
– Насчет согласия - мы с тобой ведь можем и приказать.
Ну только не мне, подумал Гайдли, только не мне. Я здесь останусь до конца. Но спросил о другом:
– А насчет риска, Пол?
– А насчет риска - всегда приходится так или иначе выбирать. Между большим риском и меньшим. Мы здесь рискуем в разной степени. Я еще позавчера попросил проанализировать состояние здоровья всех, кто остался в институте. Анализ, конечно, негласный, и проводился он группой поддержки там, снаружи. Как вы знаете, энтар прежде всего поражает людей с ослабленным здоровьем.
Ох уж этот его менторский тон!
– Гайдли плотно сжал зубы, чтобы не рявкнуть чего-нибудь.
– Вероятных кандидатов здесь пятеро. В первую очередь это Паола Рейн из Отдела связи - она действительно серьезно больна.
– Что, - вздрогнул Энасси.
– Я знал, что тебя это заинтересует, Дин.
Меня, меня тоже, подумал Гайдли.
– Так какого черта ее здесь оставили?
– Тише, Энасси, на надо так кричать. Я тоже устал, - действительно, выглядел Котов неважно. Возможно, он вообще не спал эти двое суток.
– Но ведь ты отвечаешь за кадры, Павел, ты!
– Тебе будет легче, если я посыплю голову пеплом?
– Нет, - Энасси надолго замолчал.
– Ладно. У тебя все?
– В общем, да.
– Тогда давайте работать.
Но они, в общем, не работали. Просто заполняли время. Они просто ждали. Ждали, когда затаившийся где-то в институте энтар проявит себя. Хотя бы один энтар - анализ распада уже показал, что энтар профессора Диллета разделился надвое. Даже обнаружение первого энтара теперь не могло принести успокоения. А если они не успеют блокировать эту тварь, и деление повторится...
Но все же они ждали.
И пытались работать.
Шли, кажется, четвертые или пятые сутки после операции, когда раздался очередной вызов Котова. Выглядел он очень растерянно.
– Ребята, я не знаю, что делать. Меня только что вызывали по линии Главного Совета. Им нужен профессор Диллет.
– А Александр Македонский им не нужен? А фараон Сенурсет третий? желчно спросил Энасси.
– Они что там, с ума посходили?
– Внешняя группа пока держит информационную блокаду. В Совете не знают, что профессора уже нет в живых.
– Да его уже три года, как нет в живых!
– Судя по тому, что мне сообщают, они вряд ли поверят в это. Они считают, что он был душой, сердцем и мозгом группы, работающей над проектом. Им нужна срочная консультация.
– Сумасшедший дом!
– Энасси только устало махнул рукой.
Энтар - душой, сердцем, мозгом!
– повторил про себя Гайдли.
– Ну да потому что эта тварь высасывала их души, их сердца, их мозг. А теперь теперь, наверное, все они как бы лишились постоянной порции наркотика. Но - детекторы не реагировали на присутствие профессора Диллета. Но - его эмоциональное поле целиком замыкалось на поле Луизы Диллет. Но - все в один голос утверждали, что ему, именно ему за эти годы принадлежали самые блестящие идеи. Мистика, да и только.
Нет, не мистика. Гайдли вдруг отчетливо, как живого увидел перед собой профессор Диллета - профессора Диллета, в кровь разбивающего кулаки о стену демонстрационного зала. Мы боимся энтара не только потому, что он поражает смертельно больных людей и существует в их облике. Мы боимся его потому, что он живет, паразитируя на мыслях и чувствах тех, кто его окружает, и только люди, подобные Энасси, способны устоять против этого существа - устоять и заставить его превратиться в гьенда, более не опасного для человека.
Но я-то, я был рядом с Диллетом, думал Гайдли, пытаясь уснуть перед своим ночным дежурством, я был рядом - и все же профессор умер, распался.
Он все же уснул - и проспал долго, Энасси не разбудил его в срок.
– Все спокойно?
– спросил Гайдли, поднимая голову.
– Да, - голос Энасси прозвучал как-то странно и глухо - наверное от усталости.
Гайдли сходил умылся, выпил кофе - есть совсем не хотелось - вернулся в лабораторию. Усаживаясь, спросил:
– Почему ты не разбудил меня?