Излом зла
Шрифт:
Иван Терентьевич с интересом оглядел мрачновато-смущенное лицо Балуева, хмыкнул.
– Василий Никифорович, а ведь вы далеко не простой любитель подраться, мастер воинских искусств, вы паранорм со всеми вытекающими… Очень интересно было бы поискать ваши корни. Каждый человек по сути – мировая линия, включающая всех его предков и потомков. Мы не знаем, где наше начало и где конец, где начинается и заканчивается «я», личность. Похоже, у вас в роду были колдуны и маги, экстрасенсы, как принято говорить, или… – Парамонов еще раз оглядел Василия, – или люди Круга.
– Чего? – испуганно вытаращил глаза Вася.
– Не
– Вы так думаете? – пробормотал Василий, не зная, радоваться известию или нет.
– Уверен. Вы лихо отбили все атаки кардиналов, обыкновенному человеку это не под силу. Вот почему любопытно было бы отыскать в прошлом корни вашей мировой линии. Это вообще исключительно интересная проблема – наши истоки.
– Разве наши истоки – не Инсекты?
– Да, но Инсекты тоже были чьими-то потомками. Понимаете? Инсекты не первичны, на Земле и до них жили разумные существа.
– Аморфы?
– Аморфы в том числе.
– Вот бы об этом почитать что-нибудь!
– Существующий пласт эзотерической литературы не отражает изначальных истин. Наоборот, он разработан и составлен таким образом, чтобы увести человека от истины, намекнуть о потерянных знаниях, но не дать о них правдивого представления. Единственной развитой системой знаний, возникшей задолго до появления человека, до легенд о прогрессе человечества, владеют только Хранители, да еще, пожалуй, высшие иерархи. Бог даст, вы встретитесь с Хранителями и откроете для себя мир, которого совсем не знаете. Уля, ты скоро?
– Выхожу, – раздался сквозь плеск струй голос Ульяны, и она появилась на пороге, снова завернутая в простыню, свежая, улыбающаяся, с влажными волосами, восхитительно красивая. – О чем ведете спор, мужчины?
– Не спор, – Парамонов скрылся в ванной, – философский разговор о смысле жизни и о Дао ганфайтера Балуева.
– И каково же Дао ганфайтера Балуева? – Девушка упорхнула в спальню, вернулась через минуту, уже одетая в майку и шорты.
– Да, в общем… трудно сказать… – промямлил Василий, не зная, как сформулировать итог своих размышлений, закипевших в голове после речей Ивана Терентьевича.
– Правильно, – весело проговорила Ульяна, останавливаясь напротив и расчесывая волосы. – Дао, которое можно выразить словами, не истинное Дао, как говорят китайцы-даосы. А еще о чем вы беседовали? – Она подошла совсем близко, так что у Васи закружилась голова от этой близости и от желания схватить ее в объятия и никогда не выпускать.
Они замерли, глядя друг на друга вбирающими глазами, ощущая странный трепет и гулкое синхронное биение сердец, и в памяти обоих вдруг всплыл берег реки, костер, трава, объятия и поцелуи и безумство любви… Затем Вася почувствовал прикосновение ее тела, от которого у него по жилам побежала не кровь, а электрический ток, жгучий огонь ее губ на своих губах, озоновый удар запаха чистых волос по обонянию и распахнувшуюся звездную бездну глаз…
Поцелуй длился так долго, что оба задохнулись. Потом Ульяна, все еще крепко прижимаясь к нему, медленно проговорила:
– Балуев, тебе не кажется, что мы спешим?
Василий храбро окунулся в глубокие омуты ее огромных влажных глаз и сказал одно лишь железное слово:
– Нет!
За завтраком
– Что это вы как в воду опущенные? Аль поссорились?
Он, конечно, догадывался о чувствах Василия и Ульяны, но делал вид, что ничего не видит. Вася поймал лукавый взгляд девушки и пробормотал:
– Я кое-что никак не пойму… – Он оживился, найдя вдруг способ свернуть со скользкой дорожки объяснений и перевести разговор на другую тему. – От Соболева я слышал о Знаниях Бездн. Долго ломал голову, что это такое, пытался разыскать литературу, расспрашивать самого Соболева, с вами беседовал в Рязани, но так и не понял, с чем их едят, эти Знания. Неужели они столь опасны и секретны, что даже упоминать их всуе нельзя?
– Почему же, можно. – Иван Терентьевич промокнул губы салфеткой, еще раз похвалил повара. – Очень вкусно! Счастлива будет ваша жена, Василий Никифорович. – Взгляд, брошенный им при этом на Ульяну, ничего не выражал, кроме одобрения, но Вася понял, что Парамонов знает о чувствах девушки больше, чем она сама. – Есть несколько версий относительно смысла, вкладываемого в термин «Знания Бездн». Например, это информация о Мире, в том числе и о грядущем, то есть формула, полностью описывающая процессы и порядок вещей во Вселенной, в «розе реальностей». По другой версии, Знания Бездн – код или матрица возможностей, заложенных во Вселенную. По третьей – это Имя Бога, Творца «розы реальностей», которым закодированы все реальности, в том числе и земная, «запрещенная», и так называемая Материнская.
– Слышу второй раз – Материнская реальность, но не представляю, что это такое…
– Ну, Балуев, это вопрос вопросов, – сказала Ульяна. – Сюань, как говорят даосы, то есть самая глубокая и наиболее непонятная из тайн Мироздания.
– Немножко не так, – не согласился Иван Терентьевич. – Самой глубокой тайной Мироздания все же считается тайна Творца. Это действительно сюань! Близкая к ней по мощи и масштабу – сяньди, «Образ, предшествующий Богу». А тайна Материнской реальности из того же разряда, что и «прикладные», частные тайны эйнсофа, Великих Вещей Абсолюта, трона Мастера Мастеров, рождения Внутреннего Круга, магического звучания «слов Бога», его Имени и других.
– Песня! – сказал с неподдельным восхищением Василий. – Все это звучит как песня. Но неужели вы, Посвященные во все тайны Круга, можете чего-то не знать?
– Каждая ступень Посвящения предполагает новый уровень знаний, – сказал Парамонов задумчиво. – То, что мы знаем, ограничено, чего не знаем – бесконечно.
– И об Имени Бога ничего не знаете?
– Только легенды, увы. По одной из них стоит только произнести тетраграмматон – четырехбуквенное Имя Бога, как Вселенная свернется! Известно, что ближе всех к разгадке Имени подошли Инсекты.
– Неужели так просто? – Василий недоверчиво посмотрел на Парамонова. – Произнесешь Имя – и Вселенной капут?!
– Далеко не так все просто, – засмеялась Ульяна, и у Василия внезапно возникло ощущение, что он уже беседовал с Посвященными обо всех этих высоких материях – в том будущем, которое для Матвея Соболева стало, по его словам, прошлым. Впрочем, только ли для Соболева? Отчего все чаще в голову приходят воспоминания о событиях, которые не происходили в жизни? Может быть, все-таки происходили?!