Измаил-Бей

Лермонтов Михаил Юрьевич

10

В тот самый год, осенним днем,Между Железной и Змеиной, [3] Где чуть приметный путь лежал,Цветущей, узкою долинойТихонько всадник проезжал.Кругом, налево и направо,Как бы остатки пирамид,Подъемлясь к небу величаво,Гора из-за горы глядит;И дале царь их пятиглавый,Туманный, сизо-голубой,Пугает чудной вышиной.

3

Две горы, находящиеся рядом с Бешту. (Примечание Лермонтова)

11

Еще небесное светилоРосистый

луг не обсушило.Со скал гранитных над путемСклонился дикий виноградник,Его серебряным дождемОсыпан часто конь и всадник.Но вот остановился он.Как новой мыслью поражен,Смущенный взгляд кругом обводит,Чего-то, мнится, не находит;То пустит он коня стремглав,То остановит и, привставНа стремена, дрожит, пылает.Всё пусто! Он с коня слезает,К земле сырой главу склоняетИ слышит только шелест трав.Всё одичало, онемело.Тоскою грудь его полна…Скажу ль? – За кровлю сакли белойЗа близкий топот табунаТогда он мир бы отдал целый!..

12

Кто ж этот путник? русский? нет.На нем чекмень, простой бешмет,Чело под шапкою косматой;Ножны кинжала, пистолетБлестят насечкой небогатой;И перетянут он ремнем,И шашка чуть звенит на нем;Ружье, мотаясь за плечами,Белеет в шерстяном чехле;И как же горца на седлеНе различить мне с казаками?Я не ошибся – он черкес!Но смуглый цвет почти исчезС его ланит; снега и вьюгаИ холод северных небес,Конечно, смыли краску юга,Но видно всё, что он черкес!Густые брови, взгляд орлиный,Ресницы длинны и черны,Движенья быстры и вольны;Отвергнул он обряд чужбины,Не сбрил бородки и усов,И блещет белый ряд зубов,Как брызги пены у брегов;Он, сколько мог, привычек, правилСвоей отчизны не оставил…Но горе, горе, если он,Храня людей суровых мненья,Развратом, ядом просвещеньяВ Европе душной заражен!Старик для чувств и наслажденья,Без седины между волос,Зачем в страну, где всё так живо,Так неспокойно, так игриво,Он сердце мертвое принес?..

13

Как наши юноши, он молод,И хладен блеск его очей.Поверхность темную морейТак покрывает ранний холодКорой ледяною своейДо первой бури. – Чувства, страсти,В очах навеки догорев,Таятся, как в пещере лев,Глубоко в сердце; но их властиОно никак не избежит.Пусть будет это сердце камень —Их пробужденный адский пламеньИ камень углем раскалит!

14

И всё прошедшее явилосьКак тень умершего ему;Всё с этих пор переменилось,Бог весть, и как и почему!Он в поле выехал пустое,Вдруг слышит выстрел – что такое?Как будто на-смех, звук один,Жилец ущелий и стремнин,Трикраты отзыв повторяет.Кинжал свой путник вынимает,И вот, с винтовкой без штыкаВ кустах он видит казака;Пред ним фазан окровавленный,Росою с листьев окропленный,Блистая радужным хвостом,Лежал в траве пробит свинцом.И ближе путник подъезжаетИ чистым русским языком:«Казак, скажи мне, – вопрошает, —Давно ли пусто здесь кругом?»– «С тех пор, как русских устрашилсяНеустрашимый твой народ!В чужих горах от нас он скрылся.Тому сегодня пятый год».

15

Казак умолк, но что с тобою,Черкес? зачем твоя рукаПодъята с шашкой роковою?Прости улыбку казака!Увы! свершилось наказанье…В крови, без чувства, без дыханья,Лежит насмешливый казак.Черкес глядит на лик холодный,В нем пробудился дух природный —Он пощадить не мог никак,Он удержать не мог удара.Как в тучах зарево пожара,Как лавы Этны по полям,Больной румянец по щекамЕго разлился; и блисталиКак лезвеё кровавой сталиГлаза его – и в этот мигДуша и ад – всё было в них.Оборотясь, с улыбкой злобнойЧеркес на север кинул взгляд;Ничто, ничто смертельный ядПеред улыбкою подобной!Волною поднялася грудь,Хотел он и не мог вздохнуть,Холодный пот с чела крутогоКатился, – но из уст ни слова!

16

И вдруг очнулся он, вздрогнул,К луке припал, коня толкнул.Одно мгновенье на курганеОн черной птицею мелькнул,И скоро скрылся весь в тумане.Чрез камни конь его несет,Он не глядит и не боится;Так быстро скачет только тот,За кем раскаяние мчится!..

17

Куда черкес направил путь?Где отдохнет младая грудь,И усмирится дум волненье?Черкес не хочет отдохнуть —Ужели отдыхает мщенье?Аул, где детство он провел,Мечети, кровы мирных сел —Всё уничтожил русский воин.Нет, нет, не будет он спокоен,Пока из белых их костейВекам грядущим в поученьеОн не воздвигнет мавзолейИ так отмстит за униженьеЛюбезной родины своей.«Я знаю вас, – он шепчет, – знаю,И вы узнаете меня;Давно уж вас я презираю;Но вашу кровь пролить желаюЯ только с нынешнего дня!»Он бьет и дергает коня,И конь летит как ветер степи;Надулись ноздри, блещет взор,И уж в виду зубчаты цепиКремнистых бесконечных гор,И Шат подъемлется за нимиС двумя главами снеговыми,И путник мнит: «Недалеко,В час прискачу я к ним легко!»

18

Пред ним, с оттенкой голубою,Полувоздушною стеноюНагие тянутся хребты;Неверны, странны как мечты,То разойдутся – то сольются…Уж час прошел, и двух уж нет!Они над путником смеются,Они едва меняют цвет!Бледнеет путник от досады,Конь непривычный устает;Уж солнце к западу идет,И больше в воздухе прохлады,А всё пустынные громады,Хотя и выше и темней,Еще загадка для очей.

19

Но вот его, подобно туче,Встречает крайняя гора;Пестрей восточного ковраХолмы кругом, всё выше, круче;Покрытый пеной до ушей,Здесь начал конь дышать вольнейИ детских лет воспоминаньяПеред черкесом пронеслись,В груди проснулися желанья,Во взорах слезы родились.Погасла ненависть на время,И дум неотразимых бремяОт сердца, мнилось, отлегло;Он поднял светлое чело,Смотрел и внутренне гордился,Что он черкес, что здесь родился!Меж скал незыблемых один,Забыл он жизни скоротечность,Он, в мыслях мира властелин,Присвоить бы желал их вечностьЗабыл он всё, что испытал,Друзей, врагов, тоску изгнаньяИ, как невесту в час свиданья,Душой природу обнимал!..

20

Краснеют сизые вершины,Лучом зари освещены;Давно расселины темны;Катясь чрез узкие долины,Туманы сонные легли,И только топот лошадиныйЗвуча, теряется вдали.Погас, бледнея день осенний;Свернув душистые листы,Вкушают сон без сновиденийПолузавядшие цветы;И в час урочный молчаливоИз-под камней ползет змея,Играет, нежится лениво,И серебрится чешуяНад перегибистой спиною:Так сталь кольчуги иль копья(Когда забыты после боюОни на поле роковом),В кустах найденная луною,Блистает в сумраке ночном.