Измена или Как влюбить в себя Истинную
Шрифт:
Обычно женщины стремятся удачно выйти замуж и переехать, желательно в другую страну. С моей мамой было немного иначе. Преодолев десять тысяч километров, она встретила моего отца в отеле Лос-Анджелеса, работая горничной, при этом едва разбираясь в английском. Похоже, это была любовь с первого взгляда, но, к сожалению, не та о которой можно сказать: «И жили они долго и счастливо».
Мамы не стало, когда мне еще не было пятнадцати. И все что мне осталось от нее это русский язык, которому она меня обучала, очаровательная внешность, чарующий голос и прекрасные русые волосы.
Новость о переезде в Россию меня совершенно не радовала. Даже не смотря на то, что это родина мамы и я наполовину русская, а еще, я наполовину оборотень. А там такое совершенно не приветствовалось. Все эти мало-половин мало кто любит. В общем вы поняли.
Вся моя жизнь, друзья, учеба, все мое прошлое и будущее осталось там, на другом континенте. Было тяжело. А уж когда я узнала причину стало вдвойне тяжелее.
Бизнес отца дал трещину, и единственная кто эту трещину могла залатать — мадам Людмила Бутырина.
Там где я родилась оборотни имели сильную власть, в отличие от людей. А если дело касалось бизнеса, то милых и прекрасных дам не подпускали дальше благотворительных встреч. В России дела обстояли иначе.
Обычные человеческие женщины занимали не низшую ступень, а вполне могли быть равноправными конкурентами оборотням.
В мои планы не входило конкурировать ни с оборотнями, ни с русскими женщинами, коей я хоть и являюсь на пятьдесят процентов, но совершенно такой себя не чувствовала и не считала. Одна моя фамилия чего стоила… Катя Му-у-у-ур… так подразнивали меня в одиннадцатом классе, где я проучилась всего-то пару месяцев. Сперва я не понимала, почему к моей фамилии столько внимания, потом я стала ненавидеть кошек.
Но все же знание русского помогло мне быстро обзавестись друзьями. Ладно, вру. Дело не только в знании русского, но и во влиятельности моей «семьи».
Мила была на слуху каждого второго, так же как и ее новый муж, то есть мой отец, который являлся оборотнем, что в этих кругах было редкостью, так как браки между людьми и оборотнями в этой стране не поддерживалось. Исключением могла быть только истинная. И будь истинная хоть бобром, хоть лисицей, волчий клан обязан был ее принять.
Людмила не была истинной, она была просто богатой человеческой женщиной. Говоря по-русски — стервой. А папе было за сорок. Как известно, истинную пару можно встретить только до сорока лет. И слава Лунной, за придуманный сорокалетний рубеж.
У Людмилы есть сын, мы взаимно друг друга ненавидим, и как в большинстве фильмов и книг псевдо инцест устраивать не собирались. Но совместно радовались тому, что наши родители не желают завести общее чадо. Но, к удивлению, в русском обществе выбор Милы оценили. Еще бы! Она была старше моего отца на десять лет, и никто не знал, что он почти что стал банкротом.
Что мой отец нашел в этой женщине, кроме денег — я не могла понять. Но говорил что-то про русскую душу. Даже будь она трижды русским оборотнем в кокошнике на коне вбегающей в горящую избу, я все равно не понимаю.
Бизнес отца расцвел с новой силой, от женщины он более не зависел, но и возвращаться домой он не спешил. Укоренился на русской земле, заставил меня подать документы в институт, что, конечно же, шло в разрез с моими интересами и планами.
Я мечтала учиться в Лондоне, а отец не давал мне никакой свободы. Еще и университет выбрал за меня. Всю мою жизнь расписали от и до, позабыв спросить, чего же хочется мне. Права только я сама не знала, чего хочу в свои едва исполнившиеся девятнадцать лет.
В Америке меня никто не ждал, поэтом о побеге можно было даже не думать. Ни бабушек, ни дедушек, ни верных друзей за океаном, которым я нужна была бы без машины, виллы с бассейном и безлимитной пластиковой картой. Впрочем со всей этой мишурой я и здесь была никому не нужна. Оказывается, в не зависимости от среды обитания лицемерие есть везде и Москва, переполненная и оборотнями и людьми не исключение.
Зато Машке Петровой было все равно, есть у меня что-то или нет. Она была рада угощать меня капучино и чизкейком, работая в одном из престижных кофеен. Впрочем, здесь-то мы и познакомились, когда она пролила случайно кофе на мое розовое платье от Дольче. Ладно, вру, ничего она не была рада угощать меня. Но разве у нее был выбор? Ведь мой Дольче химчистке не подлежал, а его стоимость превышала ее годовую зарплату.
Вот так вот я навязала свою дружбу человеческой девчонке, что любит спать в бигудях. И дружить ей придется со мной до конца ее дней, ну или пока не выплатит долг за платье.
Девчонка в лице рыжей и конопатой простушки стала моим Московским гидом и буклетом в высший мир, куда ей, к сожалению, был вход заказан. Да и мне поначалу тоже, так как я не могла вписаться в русскую мохнатую стаю. Шерстью, видите ли, не доросла!
А все потому, что от оборотня во мне мало что было. Нет, ну о какой мохнатости может идти речь в наше-то время? Но оборачиваться в волка, увы, я не умела. Мне понадобилось не мало времени, чтобы стать своей среди своих же.
И папина пластиковая карта…
А пока мой гид в лице Машки пахал я отрывалась на полную летними жаркими ночами. И мне даже начала нравилась эта разгульная жизнь, коей меня, к удивлению, не ограничивал папочка пока я не узнала вот что...
Глава 5
— Замуж? Ты выдаешь меня замуж?
— Позволь узнать, что ты забыла в моем кабинете?
— Позволь узнать что это?
Трясу перед лицом отца бумаги на которых черным по белому написано БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ и… комбо мое имя!
— Что еще за брачный контракт?
— Кто разрешил тебе рыться в моих вещах?
— Здесь моё имя!
— Я рад, что со зрением у тебя все в порядке, но со слухом кажется не очень, с дисциплиной и
самоконтролем видимо тоже! Ещё раз повторяю!
— Зачем ещё раз повторять !? Захотелось и порылась! Какого хрена ты меня сдаешь как вещь в ломбард! Меня не забыл спросить? Я не пойду замуж!
— Я тебя и не спрашиваю. Пойдешь как миленькая.
— У тебя еще и справка от моего гинеколога в документе закреплена? Серьезно? О моей девственности?