Измена за изменой
Шрифт:
Она что-то дальше трещит-трещит-трещит, только не слышу я ничего. Сил хватает исключительно на кивок, и я следую дальше на ватных ногах, предчувствуя катастрофу.
Коридор удлиняется.
Кто такая Мила? Может быть…это его новая секретарша? Может быть…кто же она такая?…
Сердце бахает в груди.
Руки леденеют.
Дыхание становится рваным.
Я чувствую слезы в глазах, когда останавливаюсь перед дверью, и мне так страшно ее открыть…почему-то. Словно у меня третий глаз открылся,
И рука, которая касается ручки, будто не моя. И сила, которую тело прикладывает, чтобы потянуть дверь на себя, тоже не моя.
И будто не со мной все дальше.
Будто не мне орет его старая секретарша не своим голосом. Испуганным, взволнованным, визгливым:
– Елизавета Андреевна! Вам туда нельзя!
И будто не мой муж трахает какую-то блядь на своем столе.
«Тайфун 10 баллов»
Он стоит ко мне спиной. Рубашка, которую я ему покупала и гладила сегодня утром, наружу. Она некрасиво смята книзу, и мозг, наверно, старается зацепиться за это, чтобы не замечать остального.
Но я вижу остальное.
Длинную ногу, задранную и уложенную на стол. Дорогие босоножки. Хороший маникюр на пальцах, которые цепляются за край. На запястье внушительный, золотой браслет. Я его помню. Он из последней коллекции Gucci, которая мне показалась слишком грубой. Ей нормально. Интересно, это он подарил?
Снова мозг пытается работать в другой плоскости от измены, но у него снова не получается.
Я вижу, как Адам сжимает бедра своей потаскухи, шлепает по ним с силой, рычит:
– Ты маленькая шлюха!
И меня бьет наотмашь.
Я роняю сумочку на пол.
Как в медленной съемке вижу, что Адам медленно поворачивается, и тут уже не спрячешь голову в песок. Это он. Его лицо. Его губы. Его нос. Кожа. Все мое родное - теперь вмиг ставшее чужим и далеким.
Господи…
Из груди вырывается первый сдавленный стон. Это даже не всхлип. Да и не стон, наверно. Вой.
Я хватаюсь за горло, не могу вдохнуть. Спотыкаюсь. Падаю, но все вокруг, как кисель. Я ничего не вижу, кроме него. Да и его тоже плохо.
Фокус мажут слезы.
А тело пронзает насквозь ужасающая боль. Наверно, это чувствуют люди, если их сбивает фура. Хотя…я бы предпочла фуру, чем его измену…
– Лиза, Лиза!
– слышу чей-то голос.
Меня хватают за руки.
Но я не понимаю кто.
Я пытаюсь дышать. Пытаюсь начать думать, но все мимо. Меня, скорее всего, действительно сбила фура. Морально. Потому что я ни хрена не понимаю, а только чувствую, как меня долбит крупной дрожью, так что зубы стучат и отражаются в голове эхом.
А потом внезапно мозг начинает соображать. Вышел из ступора. Перезагрузился. Вовремя.
Адам поднимает меня на ноги и пытается прижать к себе, но это настолько невыносимо! Даже не гадко. Не противно. Кажется, что его аура, его кожа, весь он - токсичная жижа, что разъедает меня до костей.
Так что я рвусь с силой воина, сношу что-то огромное со стола его секретарши, и оно валится на пол, разбиваясь на сотни кусков.
Прямо как мое сердце. Как я целиком! В ее случае это компьютер…
Повезло.
Сама она стоит в стороне, зажав рукой рот. Наверно, это настолько жалкое зрелище, да? Наверно, да.
Адам делает ко мне шаг, но я резко дергаюсь снова. Стол неприятно скрипит о плитку.
– Не приближайся, - хриплю, выставив в него руку, - Ни…шагу.
Только ему насрать. Он решительно сокращает расстояние, а я понимаю, что это равно смерти, поэтому хватаю первое, что попадает под руку, и швыряю в него.
На этот раз страдает телефон.
Адам его отбивает. Он летит в стену. Снова на мелкие кусочки.
А меня накрывает волной ярости и едкой ненависти. Я хватаю какой-то стакан и снова швыряю в мужа. Потом лампу. Мышку. Ору, рыдаю и швыряюсь вещами, как в плохом, мыльном сериале. Он все отбивает. Продолжает наступать.
– Не приближайся ко мне, ублюдок! Не смей подходить!
Но ему плевать. Он решает. В любой ситуации. Перехватывает мое запястье, дергает на себя и сцепляет руки за спиной, как в удавке.
Мне, правда, нечем дышать.
– Лиза, малышка, успокойся…
– ОТПУСТИ! ПУСТИ МЕНЯ! ОТПУСТИ!
– Елизавета!
Взрывается Салманов, приподнимает меня над землей и встряхивает, но это не помогает. Я продолжаю его колотить, продолжаю задыхаться и продолжаю умирать.
А потом звучит громогласный бас.
– ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?!
И все замирает.
Я. Секретарша. Адам, чье сердце с силой долбит мне в щеку. Весь мир.
Натан Альбертович умеет заставить все вокруг замереть…Мой свёкор - человек большой, строгий, серьезный, но незлой. Справедливый. Мне он всегда нравился, если честно, и я его всегда побаивалась. Наверно, меня это отрезвило?
– Все нормально, пап, - глухо говорит Адам, но я вырываюсь.
Или не отрезвило.
Врезавшись задом в угол стола, я сжимаю себя руками и смотрю в пол. Выгляжу, наверно, как жалкая, побитая псина. Меня ведь продолжает трусить, и пальцы то и дело соскальзывают с рукавов платья.
А я соскальзываю в истерику.
Но я считаю, мне можно. Весь мой мир только что взорвался и разделился на «до» и «после».
Только что меня убили.
Хмурюсь, некрасиво всхлипываю, стараюсь стереть слезы с лица, а как только Адам шагает на меня, я снова бьюсь в угол.