Измена. (не) Его невеста
Шрифт:
— И как же совместная спальня сэкономит нам силы и время?
— Предлагаю все дебаты проводить сугубо в постели, — шепнул он, склоняясь к моим припухшим губам.
— Конструктивное предложе… — остаток фразы его губы украли с моих, но я в кои-то веки совершенно не сопротивлялась такому самоуправству.
— Вечером займёмся переездом, — пообещал он мне на прощание, прежде чем отправиться к себе, чтобы подготовиться к приезду делового партнёра.
Едва держась на ногах от усталости и переживаемого, я добрела до своих комнат. Каким бы соблазнительным ни выглядел вариант свалиться
Может, Глебу удастся по-быстрому разрешить свои рабочие вопросы, и мы позавтракаем вдвоём.
Впервые позавтракаем не как враги, объявившие перемирие, а как… как супруги. Как настоящие супруги.
От этой мысли внутри всё сладостно сжалось.
Из бесконечных фантазий меня вырвал мой собственный телефон.
«Елена Юрьевна».
Давно я ничего от своей тётки не слышала.
— Доброе утро.
— Доброе утро, Полиночка. Ничего, что так рано? Я тут по делам у нотариуса застряла. Дай, думаю, позвоню. Ведь сто лет не общались.
Всего-то пару недель или около того, пока я из Москвы не уехала.
— Ничего, — я присела на край кровати. — Я уж думала что-то случилось.
— Пока — ничего, — усмехнулась вдруг тётка, и мне её смешок показался не слишком приятным. — Но всему своё время, знаешь ли.
— Вы о чём?
— Ты, Полиночка, молодец. Молодец, что моего совета послушала. Фотографии твои пригодились. Эта утечка ему, может, сильного вреда и не причинит. Но начало положено.
Глава 56
Комната странно накренилась, и я услышала свой судорожный вдох, который донёсся до меня будто издалека.
Я ещё до конца не соображала, о чём меня оповестила тётка, но ледяные щупальца страха охватывали сердце, не давая ему трепыхаться.
— Какие… фотографии?
— Из твоего телефона, разумеется.
Ничего не понимаю… Я не показывала ей никаких фотографий! Я никому их не показывала. Сегодня утром я их удалила, пока мы с мужем возвращались домой из коттеджа.
Но с тёткой-то я виделась ещё в Москве. Вот только это ничего не меняло — я ни разу ни о каких фотографиях не заикнулась.
— Н-невозможно. Невозможно… нет никаких фотографий, — бормотала я, борясь с желанием отключиться и залезть в папку, чтобы перепроверить все снимки.
— Что, удалила? — неожиданно хихикнула тётка. — Полин, ну что же ты такая святая простота? Удалила или нет — разницы никакой. Все сохранилось в облачном сервисе.
— Вы… вы облачный сервис взломали?
— Я-то? Боже упаси! Это всё умельцы наших партнёров постарались.
— Я… не понимаю… как… откуда…
— Чистая удача. Я видела, как ты маялась на приёмах. По беседе нашей поняла, что ты что-то скрываешь. Не договариваешь. Вот и подумала, а не сделала ли наша Полина чего такого, о чём теперь совестью мается. Я было подумала, что ты документы какие-нибудь себе на облако перекачала. А ты вон как — сфотографировала.
— Вы вот так запросто влезли в мои личные данные…
— Полина, ну хватит строить из себя примерную девочку, — и тут я впервые услышала настоящий голос своей тётки, холодной и жёсткий, растерявший всякий намёк на эмоции. — Я уже и так, и эдак тебе намекала, что избавиться от брака с Уваровым малой кровью не выйдет. Старый Канатас впутал тебя в эту нечестную сделку, вот и выпутываться из неё с чистыми ручками не получится. А ты дала слабину. Признавайся, вообразила, что влюблена? Что у вас может что-нибудь получиться? Это с таким-то откровенно ухабистым стартом?
Я не могла поверить в реальность происходившего. И до сих пор не до конца понимала, как всё произошло.
— Как вы… как вы посмели… — я едва сама себя слышала. Из моих лёгких словно весь воздух за раз откачали.
— «Посмели», — фыркнула тётка. — Полин, когда на кону такие ставки, о морали речь не идёт. Не в нашем мире.
— Какие ещё ставки? — встрепенулась я. — Какие-такие ставки, отвечайте!
— Нашей фирме грозит банкротство. Денег нет. Понимаешь? А бизнес Уваровых, если удастся скинуть мальчишку, очень поправит наше общее положение. И эти списки — только начало. Поля, ты должна знать, что спасаешь свою семью, семью своего покойного отца, от разорения. Ты должна гордиться собой.
Моя голова грозила лопнуть от напряжения. Внутренности выжигало от страха.
— Но опять же. Сама бы ты ничего и не смогла. Скажи спасибо помощнице.
— Помощнице?..
— А кто для тебя документы на столе разложил? Думаешь, их вот так на виду бы оставили?..
И я вспомнила улыбчивую горничную, выходившую из кабинета мужа. Всё было подстроено?..
Меня затошнило от мерзостности происходившего.
— Как… как никто этого больше не заметил?..
Тётка вздохнула, будто её расстраивала моя недогадливость:
— Дел-то, господи… До приезда хозяина всё убрали на место. Документ сунули обратно в конверт и запечатали, вернули в стопку к остальной корреспонденции.
Почти наверняка та же горничная. Не припомню, чтобы потом она попадалась мне на глаза…
— Я не давала своего соглашения… вы не имели права. Не имели права! Это подсудное дело — вот так воровать информацию!
— Так и ты, моя дорогая, не совсем по закону поступила, когда бумаги-то фотографировала. Вот только долго тянула. Время шло, а ты ни на что не решалась. А у меня нет такой непозволительной роскоши — ждать. Пришлось взламывать. Ты должна понимать — отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Но она поспешила добавить:
— Никто не заподозрит, что это ты. Мы-то и сами не знали, что ты отважилась, пока не проверили твои фотографии с телефона. К слову, ты большая умница. Какие красивые кексы печёшь!
Меня мутило — и всё сильнее. Я почти задыхалась от обилия свалившейся на меня шокирующей информации.
Видимо, тётка догадывалась, что я на грани едва ли не помешательства, потому что не стала дожидаться, пока я отвечу.
— Полина, послушай, всё оказалось бы куда проще, если бы ты к нему не привязалась. И винить я тебя не могу. Уваров, конечно, любой девице запросто голову вскружит. Но я считала тебя… умнее. Я думала, ты видишь чуть дальше и чётче, чем остальные.