Измена. (Не)нужная пара
Шрифт:
Уезжали мы в двадцать три сорок ночным поездом и ехали полтора суток в северо-восточном направлении от столицы до небольшого города Упыринск, в край малолюдный, но богатый природой и густыми лесами.
О вчерашнем инциденте я, конечно, вспоминала, но за хлопотами не слишком задумывалась. В мыслях только простреливало воспоминание о напутственных словах Константина Матвеевича:
— Так вы завтра со Светой уезжаете? Вот и хорошо. Домой пусть не спешит твоя вертихвостка. Пусть здесь всё уляжется, — и добавил так тихо, что еле поняла, —
— А что обойдётся…
Договорить мне не дали, дядя Костя сам захлопнул переднюю пассажирскую дверь, предварительно дождавшись, пока я пристегнусь ремнём безопасности, и постучал рукой по крыше, вынуждая Егора тронуться.
Блондин довёз меня домой без приключений, проводил под самые двери. По дороге мы, конечно, обсуждали происшествие в клубе, но, как обычно, парни считали, что нас со Светой нужно защищать и оберегать. Гиперопека порой бесила. Вот и сейчас Егор включил защитника.
Больше, чем я уже узнала, он ничего нового не рассказал. Константин Матвеевич, оказывается, всё это время был у себя в кабинете, и ему об инциденте доложил арт-директор, который организовывал эту чёртову вечеринку.
Зато в поезде мы со Светланой душу отвели. Я вывалила на неё всё, что со мной произошло. Долго мы строили версии, откуда господин Барский узнал, что я дочь Тимура Аслановича. Пришли к единому мнению: видимо, он меня видел в офисе отца. А я не обратила на него внимания. А вот насчёт замужества версии буксовали. Возможно, с кем-то перепутал. Это единственное, что пришло нам на ум. Но после всех этих обсуждений, Светка стала называть меня «фрау Кристина», чем жутко бесила. Так сильно, что я запулила подушку ей в голову. Благо, ехали мы в купе вдвоём.
На вокзале Упыринска нас встретил дядя Светланы. Максим был немногим нас старше, и дядей его никто из нас не называл.
Увидев, во что одета племянница, он присвистнул. На подруженьке были короткие джинсовые шортики, едва прикрывающие полупопия, и длинная растянутая майка, частично открывающая спортивный бюстик. Длинные ноги ещё были девственно белыми, не тронутыми летним солнышком.
— Свет, и кого ты собралась соблазнять в Усть-Залесье? Смотри, соседа бабки деда Ваню инфаркт хватит от такой красоты.
На мне же был светло-голубой котоновый комбинезон со штанинами до середины бедра, считай, пуританский. Я натянула пониже бейсболку, стараясь скрыть улыбку от подруги. А я ей говорила, что скромнее нужно что-то выбрать. Баба Зоя точно не поймёт. Шуму будет на неделю. Мозг высосет через трубочку. Это она умеет!
— Не брюзжи, Макс! Ты как постоянную пассию завёл, так таким правильным стал, аж тошно! — подруга ткнула сумку в руки парню. — Грузи давай. Нам ещё за сахаром заезжать.
— Чё вещей так много? — трамбуя наши сумки в багажник своего внедорожника, возмутился парень.
— Это тебе только запасные трусы и носки нужны, а нам хочется выглядеть хорошо даже в глуши, — вклинилась я в разговор, подтаскивая ближе к машине объёмную и тяжёлую сумку с альпинистским снаряжением. — Во сколько завтра выезжаем?
Сколько раз мы гостили летом у бабушки Зои, столько перед дорогой в деревню и ночевали у родителей Макса. Тётка Светина радушно принимала нас. Устраивала праздничный ужин. Сегодня нас ждало то же самое.
— В восемь часов магазины открываются. Затаримся сахаром и поедем. Бабуля просила целых два мешка, крышки, банки. Можно подумать, я машину для всей этой фигни покупал, — пробурчал Макс.
Я ободряюще похлопала его по плечу.
— Крепись, друг. Не в первый и не в последний раз. Помнишь, как раньше на рейсовом автобусе чиргыкали.
— Хм, раньше. Мамка с папкой этой ерундой занимались. А мы что, по чемодану в руки взяли и всё. Ладно, дороги подсохли, так что доедем к обеду. Бабушка уже ждёт вас, — и хитро так улыбнулся, что я напряглась, — пирогов напечёт. И велела точильный круг привезти. Буду орудия вашего рабского труда приводить в боевую готовность!
Ага, и заржал. Весело ему. Мы со Светой, не сговариваясь, отвесили дяденьке по подзатыльнику. А чего это он дразнится?!
Стол был накрыт, как на свадьбу. Тётя Галя расстаралась. Ужин прошёл за приятными разговорами, воспоминаниями. Улеглись спать далеко за полночь. Света сразу засопела, а мне не спалось.
Почему-то снова удушливой волной накатывала тревога. Самой было противно от себя. Неужели я такая слабая? Почему сердце больно стискивается только от воспоминания об Астахове. И то в жар бросает, то от ледяного пота в озноб кидает.
Три года прошло. Пора бы забыть?
Но не забывается. Словно острая игла впилась тогда и застряла, а сейчас жестокая рука её раскачивает. Вырвать бы! Да не получается.
Ещё шрам этот. Под рукой через гладкую плёнку ощущались уплотнения шрама. Свою первую и единственную близость с мужчиной помню, будто в угаре.
Всегда представляла, что заниматься любовью — это что-то нежное, лёгкое и жутко романтичное.
У меня было не так. Резко. Обжигающе страстно. Безумно. В кровь точно кто кислоты плеснул. Тело — оголённый нерв. И всё, что он делал со мной, мне нравилось. Мною будто бы кто-то другой руководил: что делать, как двигаться, в какой позе лучше себя показать. Ни стеснения, ни робости. Единожды приняв решение подарить свою невинность Руслану, я отдалась ему с открытой душой.
Чётко помню тяжесть мужского, поджарого тела сверху, и как Астахов вцепился зубами в моё плечо в тот самый момент, когда «звёзды» поплыли перед глазами. Помню, как я забилась в его руках от прострелившей боли, а потом всё словно дымкой подёрнулось. Я отключилась.
М-да, странный мой первый раз. Никогда не слышала, чтобы кого-то так кусали, как меня. Я ведь даже со Светланой не делилась этими подробностями. Было и было.
Проснулась я тогда в его объятиях. Тело к телу, как две ложечки.